– Есть у меня одна настоечка, – вдруг ехидно усмехнулась Василиса. – Безобидная, безвредная, следов после себя не оставляет, но отлично язык развязывает, особенно если смешать ее с алкоголем. – Она выразительно посмотрела на Рэма.
Он щелкнул пальцами и выпрямился.
– Отличная идея, – оживился мой барс. – Андрюх, тогда пока твои ищут Осокина, займись Симоновым. Записывающий арт дам. Хорошо бы, сегодня после работы он куда-нибудь пошел расслабиться, – протянул Рэм, прищурившись. – Ну или хотя бы поужинал не дома…
– Ладно, что-нибудь придумаю. – Андрей поднялся и посмотрел на жену. – Пойдем, где твое убойное зелье, – хмыкнул он, подав Василисе руку.
Пока в офисе царила легкая суматоха перед тем, как все отправились на задания, я тихонько пересела на любимый подоконник, поставив ноут на колени, и не мешалась под ногами. Рэм вручил Женьке адрес художника, и Лис отправился на разведку и наблюдение. Василиса отдала Андрею отвар, некромант получил от шефа артефакт для записи, и Князев поехал караулить Симонова. Чуть позже к Раде и Васе пришла клиентка, и они втроем закрылись в своей комнатке, Рэм тоже засел в кабинете – я слышала, как он разговаривал по телефону. Совершенно неожиданно я оказалась предоставлена сама себе и некоторое время предавалась приятному ничегонеделанью, болтовне со всякими знакомыми в контакте и скайпе, да читала форумы. Время потихоньку шло, за окном опускались ранние осенние сумерки, и в какой-то момент я начала клевать носом, каюсь. Хорошо, подоконник оборудован мягкими подушками, и в окна не задувает, не холодно. А потом… Что-то случилось. Что, я поняла уже гораздо позже, с чужих слов.
Я продолжала дремать, и словно сквозь вату до меня вдруг донесся чей-то тихий, смутно знакомый голос. Внутри все встрепенулось, потянулось к нему, какие-то полузабытые детские воспоминания закружились перед глазами разноцветными картинками.
– Ален… Аленушка…
Кажется, это была мама, и она меня звала. Внутри росло, крепло ощущение, что я ей нужна, надо поспешить, и я даже знаю, куда надо идти – в сознании как компас появился. По-прежнему находясь в непонятном состоянии то ли транса, то ли полусна, я сползла с подоконника, отстраненно отметила, что запястье как крапива жжет, и с легким раздражением тряхнула рукой, избавляясь от неприятных ощущений. Голос не пропадал, звуча на границе сознания, и ноги сами понесли в коридор, к выходу. Как оделась, не помню, все мои мысли сосредоточились на внутреннем зове, сопротивляться которому сил не нашлось. Да что там, я даже не совсем понимала, что вообще со мной происходит, почему слышу этот голос и куда он меня зовет. Мне даже в голову не пришло кого-то предупредить о своем уходе, того же Рэма, например. А самое страшное, что я рюкзак с собой не взяла, в котором остался телефон. Это я тоже потом узнала.
На улице меня неудержимо потянуло в сторону Литейного, и я чуть ли не бегом, не застегнув куртки, направилась в ту сторону, слушая голос внутри, с каждым шагом становившийся все отчетливее. Туман в голове не проходил, мне казалось, что если хоть минуту помедлю – случится страшное. Кажется, я ухитрилась поймать машину и уговорить подвезти меня до Московского вокзала – название всплыло само или его голос нашептал, не знаю. Компас внутри уверенно показывал в ту сторону. Дорога тоже мимо меня прошла, помню только, что, кажется, подгоняла водителя, косившегося в мою сторону с отчетливым беспокойством. Наверное, он уже успел сто раз пожалеть, что подобрал странную пассажирку, поддавшись на уговоры о помощи. Мне было все равно…
Каким образом я оказалась в промзоне за вокзалом, из моей памяти вычеркнулось напрочь. Как меня туда вообще пропустили, тоже понятия не имею. Голос в голове уже не шептал, звучал громко, отчетливо, и я почти бежала, спотыкаясь, по территории каких-то складов, заброшенных корпусов, шиномонтажей, невероятным образом оказавшихся в этом районе. Уже почти стемнело, и редкие фонари только сгущали сумерки, а шум города сюда практически не долетал. Только звук отходящих электричек время от времени вспарывал сонную тишину этого района. В висках стучало, ноги подкашивались, но я упрямо брела куда-то, ведомая странным зовом, практически парализовавшим волю и управлявшим моим телом без участия сознания. Последнее впало в непонятный анабиоз, практически не реагируя на внешние раздражители, и когда я остановилась перед большими деревянными воротами в очередной заброшенный цех или корпус, лишь на мгновение мелькнула паническая мысль, что я тут делаю и почему не предупредила никого о своем уходе.
В следующий момент дверь в воротах распахнулась, на пороге стоял незнакомый мужчина, но мне показалось, я когда-то где-то его видела. Глаза на его лице горели нездоровым азартом, и опять в душе шевельнулось смутное чувство, тут же раздавленное Зовом, тянувшим внутрь помещения. Губы мужчины раздвинулись в предвкушающей улыбке, и он негромко произнес:
– Ну наконец-то, счастье мое.
