После завтрака, убедившись, что все пока тихо, Вик Сер рискнул утечь в свой магазинчик. Была суббота, день лучших недельных продаж, когда, собравшись на дачу, человек внезапно обнаруживает, что для полного счастья ему не хватает связки пластиковых труб, десятка переходников и шарнирного крана. Ба Кла по привычке проводила Вик Сера до лифта. Проверила, застегнуты ли пуговицы рубашки, одернула пиджак, потом, пригнув его к себе, поцеловала в щеку.
Прощаясь с женой, Вик Сер наперед знал, что через минуту, когда он будет сидеть в машине, Ба Кла позвонит ему по мобильнику первый раз за день и спросит: «А ты мобильник не забыл?» Она всегда так делает, равно как и, звоня по домашнему номеру, всегда уточняет: «А ты дома?» Еще через час, когда Вик Сер будет балансировать на шаткой стремянке, нагруженный под завязку трехметровыми трубами, а внизу с криком «Осторожно! Свалишься!» будет прыгать взволнованный Бор Бор, Ба Кла позвонит ему во второй раз и произнесет звенящим шепотом: «У нас произошло ужасное в жизни! Ты сидишь или стоишь? Сядь и возьми под язык валидол!»
После многократно повторенных уверений, что он уже сидит с валидолом, Вик Сер узнает, что ключ во входной двери плохо поворачивается или оторвалась дверца кухонного шкафчика.
За Вик Сером ушел и Ул. Он видел, что у Ба Клы Яру оставлять надолго нельзя, а добром Ба Кла вряд ли их уже отпустит. Лицо Яры начало принимать затравленное выражение с момента, как бабушка за завтраком дважды вспомнила, что у нее «гнилое здоровье», и вытерла ей нос кухонным полотенцем. С Бор Бором тоже не вариант. Насколько Ул успел просчитать, квартира Бор Бора где-то здесь близко, а значит, близко будет и Ба Кла, подбирающаяся к насквозь больному ребенку с очередной порцией лекарств.
Оставшись наедине с Ба Клой – спящий в животе ребенок за личность пока не признавался, – Яра заспешила.
– Ой! Я скоро! Я вчера Ратниковым обещала к ним зайти! – соврала она.
– А! К амазонкам? – недовольно отозвалась Ба Кла. – Ну сходи, коли делать нечего! Пусть на твой живот посмотрят! Им-то не впервой!
Ратниковы жили в том же подъезде на четвертом этаже. Яра знала их с детства. Состав семьи Ратниковых был такой: прабабушка, внучка и правнучка. Бабушка как звено, временно выпавшее из цепи, жила отдельно. У нее был новый брак с летчиком в отставке, которым она дорожила, почему и держала летчика подальше от семейства.
Прабабушка Поля была уже совсем старенькая, но все еще громкая, сильная и решительная. Ее побаивались. Она была как старый генерал, к тому же одна в бытовом отношении тянула всех: стирала, убирала, готовила. Внучка и правнучка все время выходили замуж – ну или что-то в этом роде. Обычно их избранниками становились робкие, непонятных профессий молодые люди. Месяца два они протискивались вдоль стеночки по лестнице и на всякий случай робко улыбались всему подъезду. Постепенно их выпирали криками, и все три амазонки опять мирно сосуществовали между собой.
Когда Яра позвонила, ей открыли все три Ратниковы, за спинами которых мелькнул на миг какой-то недовыгнанный молодой человек.
– Ух ты! Кто у тебя там? Арбуз, что ли, проглотила? Идем покажешь! – обрадовались Ратниковы и протащили Яру в комнату.
Яра сразу ощутила себя в центре любви и внимания. Что ж, здесь вполне можно дождаться Ула, если, конечно, Ба Кла за ней не явится. А она не придет, потому что Ратниковых не любит.
Прямо из лифта Ул телепортировался в Москву, постаравшись материализоваться поближе к старой пожарной машине на улице Вавилова, где можно было сразу зарядить
Зарядив
– Ул, брат! Это ты, что ли?!
Ул тоже узнал его. Перед ним стоял венд Паша, о котором Улу было известно, что он бывший морпех. Собственно, это была та часть биографии, которую Паша сообщал каждому в первые десять секунд знакомства. Парень, прежде сбитый Улом с ног, вскочил, дружелюбно улыбаясь. Ул его и раньше видел. Его звали Алим.
– Привет! За что вы его? – Ул оглянулся, однако на асфальте уже никого не было. Тот, кого пинали, вскочил на ноги и, прихрамывая, умчался. Венды за ним не гнались, лишь крикнули вслед: «Еще встретимся!»
