стеклянной коробке посреди магазина, могли, согласно надписи, поворачивать время вспять. При иных обстоятельствах Скарлетт заинтересовалась бы всем этим, но сейчас ей хотелось лишь одного – войти в круг тепла, которое, уютно потрескивая, распространял камин. Она была бы рада превратиться в лужицу, растаяв возле него. Хулиан снял решетку и поворошил поленья стоявшей рядом кочергой.
– Надо переодеться.
– Я… – начала Скарлетт, но замолчала, когда ее спутник направился к большим старинным часам палисандрового дерева.
На полу перед ними стояли две пары ботинок, а с навершия часов с обеих сторон свисала одежда.
– Кажется, кто-то позаботился о тебе, – произнес Хулиан.
Предпочтя не замечать веселой насмешки, снова зазвучавшей в его голосе, Скарлетт подошла ближе. Рядом с платьем, на позолоченном столе с лунными часами, алели розы в причудливой вазе, а возле них, на подносе, были приготовлены ломтики инжирного хлеба, чай с корицей и записка:
Эти строки были написаны на той же бумаге с золочеными краями, что и письмо, которое Скарлетт получила дома.
«Неужели магистр так принимает всех своих гостей?» – подумала она. Ей трудно было поверить в то, что она особенная, однако едва ли каждый посетитель Караваля получал персональное приветствие и красные розы.
– Ты позволишь? – спросил Хулиан, кашлянув, и взял с подноса кусок хлеба, а затем снял с вешалки одежду, предназначавшуюся для него, и стал расстегивать ремень. – Будешь смотреть, как я переодеваюсь, или выставить тебя на улицу?
Скарлетт, внезапно смутившись, отвернулась. Этот моряк не имел решительно никакого представления об учтивом обхождении с дамой. Ей тоже нужно было переодеться, но она не знала, где найти укромное место. Комната, само собой, не могла уменьшиться с тех пор, как они вошли, и все же только теперь Скарлетт заметила, что от входной двери ее отделяют каких-нибудь десять футов.
– Если ты повернешься ко мне спиной, мы оба сможем переодеться.
– Мы сможем сделать это и лицом друг к другу, – ответил Хулиан. По голосу его чувствовалось, что он улыбается.
– Я не то имела в виду.
Хулиан тихонько хмыкнул. Когда Скарлетт подняла голову, он уже на нее не смотрел. Она не собиралась подглядывать, но не могла не заметить, что все его тело состоит из сплошных мускулов. Кожа между лопатками была изуродована толстым шрамом. Еще две отметины располагались ниже. Как будто его несколько раз ударили ножом в спину. Скарлетт вдруг почувствовала себя виноватой: не надо было смотреть. Судорожно глотнув воздух, она схватила сухую одежду и сосредоточилась на переодевании, стараясь не думать о том, какие тяготы выпали на долю Хулиана. На его месте она бы не хотела, чтобы чужие глаза видели шрамы.
Отец нередко оставлял на теле Скарлетт синяки, но со временем она научилась одеваться сама, и их никто не видел. Сейчас умение обходиться без помощи горничной могло ей пригодиться, однако с платьем, полученным от Легендо, посторонняя помощь не потребовалась бы никому. К разочарованию Скарлетт, оно оказалось совсем простеньким – не такими она представляла себе костюмы для Караваля. Лиф тусклого бежевого цвета и гладкий подол. Ни корсета, ни нижних юбок, ни турнюра.
– Мне уже можно повернуться? – спросил Хулиан. – Вряд ли я увижу нечто особенное, такое, чего не видел до сих пор.
Скарлетт вспомнилось, как решительно он обхватил ее за талию, когда они плыли, и как от этого по ее телу от груди до бедер пробежала дрожь.
– Ты на редкость учтив, – язвительно заметила девушка.
– Я не о тебе говорил. У тебя я почти ничего не видел…
– Ладно, не оправдывайся. А повернуться уже можно. Я застегиваю ботинки.
Скарлетт повернулась сама и увидела Хулиана. Для него Легендо выбрал явно не худший костюм: галстук цвета полуночного неба был заправлен в превосходно подогнанный бордовый жилет. Темно-синий фрак подчеркивал мощные плечи и узкую талию. О том, что Хулиан – моряк, говорил лишь кортик, висевший у бедра.
– Ты выглядишь… по-новому, – сказала Скарлетт. – Уже не кажется, будто ты только что подрался в кабаке.
