государственной измене и убийстве царя. Все это Кирилл должен был сделать, не имея фактически никаких полномочий.
В связи со сложностью предстоящего допроса оперативники решили провести совещание. Они собрались в номере, который занимали Углов и Ваня.
– Трудности начнутся с первого шага, – заговорил Углов. – Если во всех прежних случаях я действовал, в общем-то, напрямик, приходил и предъявлял обвинение, то здесь эта тактика, скорее всего, не пройдет. Князь Дмитрий – человек не робкого десятка. Об этом мне граф Толстой говорил. Да и все данные, которые я собрал, еще когда готовился к заброске, свидетельствуют о том же самом. То есть взять его на испуг не получится. Он может попросту выставить меня за дверь. Что тогда прикажете делать? Снова бежать к графу Толстому? Но старик уже ясно сказал мне, что его влияние упало. Да и вообще разрешение на допрос и тем более арест такой персоны может дать лишь сама государыня.
– Слушай, но ведь ты весной вроде беседовал с ней, – напомнил Ваня. – Говорил тогда, что она отнеслась к тебе весьма благосклонно. Кажется, ты ей даже понравился. Почему бы тебе не пойти на прием в Зимний дворец и не напомнить Екатерине о себе? Возможно, она и даст тебе разрешение на допрос Голицына.
– Да, это неплохая идея! – подал голос Дружинин. – Что может быть лучше, чем поддержка государыни?
– Да, разумеется, лучше ничего быть просто не может, – отвечал Углов. – Весь вопрос в том, насколько этот план реалистичен. Во-первых, неизвестно, пустят ли меня вообще во дворец. В прошлый раз я был проведен и представлен князем Меншиковым. Теперь мне, наоборот, надо всячески избегать встречи со светлейшим Александром Даниловичем. Он на меня сердит, и неизвестно, что выйдет из такого рандеву. А во-вторых, ты помнишь, что мне рассказал граф Толстой? Императрица болеет, причем тяжело. У нее недостает сил даже на то, чтобы заниматься флотом, которым она всегда интересовалась. Почему же Екатерина станет вспоминать и принимать какого-то надворного советника? Нет, боюсь, что из этого замысла ничего не выйдет.
– А может, снова использовать меня? – предложил Ваня. – С Долгоруковым это прошло! Помните, как он испугался, когда я стал все его замыслы и страхи озвучивать? Давайте и сейчас так сделаем. Голицын струхнет, и ты возьмешь его голыми руками.
– Голыми руками, как же! – Углов усмехнулся. – Нет, здесь этот номер не пройдет. Князь Дмитрий Михайлович – совсем другой человек, чем Долгоруков. Я же только что говорил – он отличается начитанностью, весьма редкой для этой эпохи. Его библиотека – не здесь, а в имении в Архангельском, под Москвой – насчитывает шесть тысяч томов! Князь Голицын вовсе не подвержен суевериям. Если ты начнешь перед ним показывать свое внутреннее видение, то он, скорее всего, сочтет это шарлатанством или, хуже того, хитрой полицейской провокацией. Еще неизвестно, как князь себя в таком случае поведет. Этот человек отличается крутым нравом. Он может позвать слуг, приказать им выгнать нас взашей, при этом еще и побить хорошенько.
Оперативники задумались.
Потом Дружинин произнес:
– Так ты говоришь, что князь отличается начитанностью? Можно сказать, он человек Просвещения? В Италии учился? Вот за эту ниточку и надо дергать!
– Что ты имеешь в виду? – почти хором спросили Углов и Полушкин.
– Я хочу сказать, что идти к князю надо и правда вдвоем, – отвечал Дружинин. – Только брать тебе с собой надо не Ваню, а меня. Если точнее, то я там буду вроде как главный, а ты при мне. Целью своего визита мы объявим научную консультацию.
– Ага, я, кажется, понимаю! – воскликнул Углов. – А ну, давай подробней!
– Надо заранее послать князю письмо, – стал объяснять свой замысел Дружинин. – Дескать, так, мол, и так. Мы, птенцы гнезда Петрова, обучавшиеся, как и вы, за границей, прибыли в родные палестины, но встретили здесь немалые трудности. Не ведаем, как приложить иностранные знания к здешним реалиям. Прослышали мы о великой образованности вашего княжеского сиятельства и покорнейше просим оказать нам содействие. Говорить в основном буду я и напирать на навигацкую науку. Князь именно ей в Неаполе обучался. Меня, кстати, тут подрядили сделать расчет одного канала. Вот я об этой работе и стану распространяться.
– Но расчет канала и морская навигация – совершенно разные вещи, – заметил Ваня.
– Ты прав, – подтвердил Дружинин. – Но канал у меня – только реалистичный антураж. Потом пойдет в ход и выдумка. Мол, меня просят водить суда в Стокгольм, а потом и в Англию, а я мелей балтийских боюсь, да и вообще добрый совет нужен.
– Хорошо, а я-то тут при чем буду? – спросил Углов. – Как мы перейдем от твоей навигации к нашему убийству?
– Весь расчет будет строиться на том, что князя удастся разговорить, – ответил Дружинин. – Когда пойдет общая беседа, тут и ты сможешь пожаловаться на свои трудности. Вот, мол, государыня и Меншиков поручили тебе такое ответственное задание. Ты многое сделал, но злодея изловить пока так и не смог. Вот и послушаем, что князь Дмитрий Михайлович нам на это ответит.
– Хорошо, допустим, он вам что-то скажет, – заметил Ваня. – Но как вы узнаете, правду он говорит или нет? Что вы дальше с его высказываниями делать будете? Тут надо точно знать, врет его сиятельство или нет. А это могу сказать только я. Так что идти к
