неуверенно и ружья держали по-разному.
Но один из офицеров – это был Дружинин – заметил такой непорядок. Он сделал своим подчиненным внушение, тихо выдал им еще несколько инструкций. Потом вся процессия двинулась к парадному подъезду.
Не успел швейцар открыть рот, чтобы спросить, кто они такие, как все тот же офицер грозным голосом выкрикнул:
– Где злодей, именующий себя бароном Шафировым? Веди нас к нему немедля!
– Приказано никого нынче не пускать, – пискнул швейцар, но грозный офицер схватил его за воротник и прорычал:
– Веди, или тотчас на дыбу попадешь!
Швейцар не посмел более перечить.
Процессия двинулась вверх по мраморной лестнице. Лакеи испуганно шарахались в стороны, поэтому никто не сообщил хозяину дома о приближении незваных гостей.
Осанистый офицер в мундире капитана, шедший впереди, распахнул дверь кабинета. Все семеро, включая швейцара, захваченного в плен, вломились внутрь.
Хозяин дома барон Петр Павлович Шафиров был человеком необъятной толщины. Даже годы ссылки, когда его семья жила, в общем-то, впроголодь, не сказались на комплекции этого видного дипломата и родоначальника российской почтовой службы. Барон сидел в широком, под стать ему, кресле у камина. Он отрезал кусочки от индейки, покоившейся на блюде, едва умещавшемся на столике, стоявшем рядом с креслом, поедал их и запивал красным вином.
При виде солдат и офицеров, нагло вторгшихся в его кабинет, барон изменился в лице, уронил хрустальный бокал и ножик, которым резал птицу. Он пытался что-то сказать, но с первого раза это ему не удалось.
Капитан, шедший впереди, – это был Углов – не дал ему времени прийти в себя. При подготовке операции «Барон» расчет был сделан как раз на напор и дерзость, на то, чтобы не позволить противнику опомниться.
– Ты есть Шафиров? – резко спросил капитан. – А ну, поднимайся, приказано тебя на допрос доставить.
– Куда? Кем приказано? – вскричал барон, когда к нему вернулся дар речи.
– Главой Тайной канцелярии графом Толстым и светлейшим князем Меншиковым приказ сей даден, – отвечал Углов. – Доставить в подвал для строгого дознания. Сейчас все твое злодейство наружу выйдет!
– Но как же?.. – воскликнул пораженный Шафиров. – Неужто Толстой с Меншиковым вместе? Они же во вражде!
– Ничего, ради раскрытия твоего воровского дела даже недруги распри забывают, – заявил Дружинин. – Там и прокурор Ягужинский подъехать должен. Все тебя пытать хотят.
– Да какое же злодейство? – снова вскричал барон. – Если какие ошибки и были у меня в почтовом ведомстве, то государыня императрица Екатерина Алексеевна мне все простила. Вы против воли императрицы идти не можете!
– Мы как раз ее светлейшую волю и исполняем! – заявил Углов. – Новый допрос приказано учинить не по тратам да хищениям, до чего ты большой охотник, а по твоему злодейству против государя Петра Алексеевича, которого ты и твои товарищи уморили!
При этих словах капитана лицо Шафирова сперва смертельно побледнело, а вслед за тем густо покраснело. Он захрипел, пошатнулся, схватился за горло.
Углов даже испугался, что переборщил, добиваясь нужного эффекта. Шафирова, подозреваемого в этаких вот смертных грехах, сейчас хватит инсульт.
Однако барон кое-как справился с внезапным потрясением и, запинаясь, произнес:
– Как?.. Что значит уморили? Государь сам умер!
– Нет, не сам! – твердо заявил Углов. – Впрочем, погоди далее говорить. Тут дело государственное, сугубо тайное. Нижним чинам сие слушать не положено. – Капитан повернулся к солдатам и распорядился: – Вниз ступайте! В прихожей караул нести будете! В дом никого не пускать, наружу никому не выходить!
Служивые, толкая друг дружку, покинули кабинет. За ними вышел и Дружинин.
Солдат этих Игорь нашел вчера, походив по петербургским кабакам. Двое были и правда солдаты, только отставные, оставившие службу по ранению. Еще пара – мелкие чиновники, жившие на грошовое жалованье, плюс к тому имевшие пристрастие к зеленому змию. Дружинин пообещал им щедрое вознаграждение и уговорил их принять участие, как он уверял, в дружеском розыгрыше.
Однако знать подробности этого дела ряженым не стоило, да и нужды в них больше не было. Дружинин должен был сейчас провести с ними расчет, принять от них мундиры, купленные на толкучке, и вернуться, чтобы принять участие в допросе.
А тот фактически уже начался. Везти хозяина куда-то нужды не имелось, да и некуда было друзьям его отправить.
– Итак, объявляю тебе, Петр Шафиров: ты обвиняешься в том, что, боясь новых преследований со стороны государя нашего
