прочего можно было соорудить приличный костюм. Оперативник посидел, подумал, потом надел хороший камзол, влез в сапоги, накинул на плечи полушубок. В таком виде его можно было принять за чиновника среднего ранга или, скажем, за корабельного инженера.
После этого пешком направился к зданию, где располагался Преображенский приказ.
Идти было довольно далеко, почти через весь город. Возле одного крепкого особняка близ Фонтанки дорогу ему преградила груда земли, возле которой стояла кучка людей.
Подходя, Дружинин услышал разговор.
– Глубже надо рыть, барин, – проговорил человек в скромной поддевке, похожий на землекопа, обращаясь к важному господину. – Надо еще аршин выбрать и вести канаву к Фонтанке.
Рядом, опираясь на лопаты, стояли пять-шесть человек самого простого вида.
– Да куда уже глубже?! – возражал ему другой, одетый примерно так же. – Не видишь, что ли, сколько мы не роем, а все вода выступает. Как бы не наоборот было, что она в подвал из Фонтанки идет.
– Что ж вы за мастера?! – воскликнул барин. – Одних нанимал, теперь других, а подвал как был полон воды, так и остался.
Дружинин, уже отошедший от них, вдруг остановился и вернулся назад.
– Так и будет у вас вода стоять, – уверенно заявил он. – Тут не просто канаву копать надо, а дренажную систему делать, трубы прокладывать. Вам, милостивый государь, не землекоп, а инженер нужен.
Хозяин дома, величавый старик в золоченом камзоле, смерил взглядом незнакомца, решившегося давать ему советы, и, видимо, остался удовлетворен тем, что увидел.
– Что же, сударь, ты разве понимаешь в этом предмете? – спросил он.
– Да, понимаю, – отвечал Дружинин. – Я дренажное дело в самой Голландии изучал, а уж лучше тамошних жителей никто не умеет с водой бороться.
– Так, может, возьмешься с моей бедой справиться? – спросил старик.
Именно такого предложения Дружинин и ждал. Они с хозяином дома, подверженного затоплению, договорились о том, что господин инженер за два дня соорудит дренажную систему, осушит фундамент и подвал дома. За работу он получит двадцать пять рублей, из них три – авансом.
Дружинин взял у бригадира землекопов складной аршин, уровень, спустился в подвал, составил чертеж. Через полчаса землекопы уже начали прокладывать трубы в нужном направлении. После чего он получил свой задаток и двинулся дальше.
«Вот что значит правильно составить план, – размышлял инженер на ходу. – Он тут же стал осуществляться сам, хотя и с конца».
Достигнув Преображенского приказа, Дружинин поднялся к кабинету Толстого и спросил чиновника, дежурившего там, когда он сможет попасть на прием к графу. На что ему ответили, что Петр Андреевич Толстой приказ более не возглавляет. Он уехал в Австрию по заданию государыни. За него теперь Андрей Иванович Ушаков.
– Ах, как досадно! – воскликнул Дружинин. – А я подал на имя графа записку об улучшении сыскного дела в России. Хотелось бы узнать ее судьбу. Где бы это сделать?
– А вот пожалуйте в канцелярию, – предложил дежурный.
Настырный посетитель прошел в канцелярию, по дороге моля Господа, чтобы там по нелепой случайности не оказался тот самый капитан Метелкин, который приходил арестовать Углова, его брата, а также некого Игоря Дружинина.
Но никакого капитана в канцелярии, на счастье, не оказалось. Дружинин спросил, какой чиновник здесь ведает делами лиц, недавно арестованных, и присел к столу, указанному ему.
Человек, работавший за ним, о судьбе записки, поданной просителем, ничего не знал, однако был стимулирован рублевой монетой и пустился в поиски. Результатов они не принесли. Однако проситель ничуть не расстроился, даже напротив, проникся к хозяину стола симпатией и стал расспрашивать его о делах.
А поскольку беседовать на служебном месте было неудобно, собеседники покинули приказ и переместились в ближайший трактир. По дороге они прихватили с собой еще одного чиновника.
Там, в трактире, за штофом известного напитка, потекла вдумчивая беседа, на которую Дружинин потратил два рубля, оставшиеся от задатка. Эти расходы оказались не напрасны. К концу вечера Игорь много чего узнал о судьбе своих друзей.
Оказалось, что в последний месяц, сразу после того как граф Толстой оставил свой пост, волной пошли аресты людей, обвиняемых в государственной измене. В основном брали тех, кто чем-то не угодил светлейшему князю Александру Меншикову.
В числе лиц, арестованных по его указанию, были и братья Угловы. Их, как и прочих персон, взятых по аналогичным делам,
