домах. Затем сдернули с головы мешок. И только наконец получив возможность осмотреть всех троих, Аттвуд понял, что оснований для владевшего им спокойствия у него не так чтобы и много.
– Итак, вы меня узнали, – безошибочно определив реакцию пленника, констатировал Петр и закончил: – А коли так, то и мы не ошиблись.
– Кто вы? Это какая-то ошибка…
– Никакой ошибки, – выслушав от Антона перевод и покачав головой, возразил Петр. – И начинай уже говорить на русском. Я знаю, ты можешь.
Петр раньше никогда не видел этого господина. Разве что обладал весьма расплывчатым описанием внешности инспектора, полученным от бывших членов группы российского представительства. Но оно было по-настоящему расплывчатым. Просто он предположил, что у клуба не столь уж обширный штат, а потому этот фрукт скорее всего исполнял и функции инспектора.
Однако Аттвуд на добром английском продолжал вещать о том, что случилась какая-то невероятная ошибка. Что он готов отдать им свои деньги. Нет, не те, что у него с собой в бумажнике. Он имеет солидную сумму на банковском счете. И если ему позволят, он немедленно выпишет чек. И даже готов побыть в обществе похитителей, пока их сообщник не обналичит его.
Вот только Петр не слушал все эти заверения и уговоры. Тем более что ничего не понимал. Нет, отдельные слова он, конечно, понимал. Не больше пяти из всего словесного потока. Но ведь это так несущественно. А потому, равнодушно отвернувшись, он достал из бумажного пакета, который прихватил в лавке, парусиновый прорезиненный фартук. После этого надел на руки резиновые перчатки и наконец извлек на свет божий садовый секатор. В том магазинчике было много всего полезного.
– Повторяю. Пора тебе переходить на русский, – посмотрев в глаза англичанина, ровным голосом произнес Петр.
– Боже, что вы собираетесь делать? – продолжал стенать на английском Аттвуд.
– Привяжите его вот здесь, за запястья. Так чтобы пальцы были свободны. Да отойдите, чтобы не замараться, – даже не став слушать перевод, приказал Петр…
Изувер? Ну как сказать. Все в этом мире относительно. К примеру, во многих прочитанных им книгах, в той, прошлой жизни, это называлось экспресс-допросом в полевых условиях. Жалости у Петра к этой сволочи не было. Пусть даже и не он лично убивал несчастных, а только отдавал или передавал приказы.
После потери первого пальца пленник наконец заговорил на русском языке. С характерным акцентом, не без того, но вполне вразумительно. Лишившись второго, начал весьма плодотворно сотрудничать, уцепившись за слова Петра о том, что если хочет жить, то лучше бы ему не орать благим матом, а правдиво отвечать на поставленные вопросы…
– Хм. Напрасно все же я так несерьезно относился к этой игрушке, – взвешивая в руке вальтер с наверченным глушителем, произнес Петр.
А что, вполне себе действенное оружие. Пистолет чем-то похож на ПСМ, который Петру приходилось видеть в своем мире, пусть и в травматическом исполнении. Хм. Или все же ПСМ похож на вальтер? Тот все же постарше будет. Да какая, собственно говоря, разница. Компактное и убойное оружие. И носить его куда сподручнее, чем столь распространенный браунинг. Надо будет протестировать, в том числе и на предмет травматических патронов. А там глядишь, и сменить свое личное оружие.
– Вы же обещали оставить ему жизнь, – не выказывая особых эмоций или осуждения, произнес Антон, глядя на труп Аттвуда с аккуратной дырочкой во лбу.
– Я всегда держу свое слово. Этому я сказал, что если он хочет жить, то ему лучше начать говорить. Он жить захотел. А вот я его отпускать – нет. Все по-честному, – покачав головой и снимая с себя фартук, возразил Петр.
Н-да. Пастухов торопился, а потому задавал только насущные вопросы. Так, его интересовала усадьба мистера Дайсона, ее планировка и штат слуг. Поинтересовался он и именами тех участников клуба, которые проявляли активную позицию относительно физического устранения неугодных лиц. Кстати, радикально настроенных оказалось не так много. Всего-то четверо. Правда, это не имело значения, потому что решения о ликвидации по большей части принимались либо руководителями групп на месте, либо непосредственно председателем.
Узнал Петр и о том, что приказ о последней диверсии исходил непосредственно от мистера Дайсона. Что его полностью удовлетворило. По части исполнителя Пастухов вопросов не задавал. Потому что его личность ему и так была известна. Отчего Серафим решил продаться, неважно. Когда Акимов его найдет, того ожидает смерть. Без вариантов.
Правда, если бы Пастухов все же задал Аттвуду этот вопрос, то узнал бы много интересного о роли в этом деле русского Генерального штаба. И чем бы тогда все закончилось, одному богу известно. Но случилось все именно так, как случилось.
Вообще-то в произошедшем была целиком и полностью вина самого Аттвуда. Не вдаваясь в подробности, русский резидент настоятельно посоветовал своему агенту покинуть Англию и начать новую жизнь. В конце концов, старику в любом случае осталось
