Осип управлял субмариной, поддерживая с Робом связь по лазеру. Коммуникационные системы капсулы не работали, так что команды передавались через Алисию, плывшую рядом с люком и заглядывавшую внутрь, когда требовалось что-нибудь сообщить. Надя контролировала плавучесть капсулы вручную, ориентируясь на датчик глубины и глаза Алисии.
Снаружи четыре команды ильматариан, закрепившись на дне, тянули веревки, чтобы выровнять подъемник над запланированным местом установки. Широкохвост и Роб общались перестукиванием, но задержка в передаче команд была ужасной.
Больше всего Роб беспокоился за Алисию. Пусть полозья и оставляли два метра пространства под входным люком, особо прочными они не казались. Он с ужасом думал о том, что один может не выдержать, если капсулу опустят слишком быстро, и Алисию просто раздавит. Когда конструкция, наконец, прочно встала на дно, Роб с облегчением перевел дух.
Во главе группы подмастерьев и арендаторов Долгощупа Широкохвост испытывает смешанные чувства – одновременно сыт и голоден. Руководить работой, распределять помощников и отдавать команды приятно: он будто снова чувствует себя землевладельцем. В то же время это напоминает о потерянном доме.
Каждый раз, вспоминая Песчаный Склон, Широкохвост поражается силе своей тоски. Сосредоточившись, он по-прежнему без труда представляет, как там пахнет вода, каковы на ощупь камни, насколько холодное течение. На любом чистом клочке земли он может начертить всю систему труб своих владений, со всеми клапанами, местами протечек и указанием скорости потока. Он даже помнит, что где растет и каково на вкус. Его желеперья слегка кисловаты из-за содержащейся в камнях серы, зато от нее же шиповики растут пышнее и выше, чем на любом другом участке.
Впрочем, теперь все это принадлежит Гладкоклешню, а может, и вовсе не существует. Широкохвост помнит, что Долгоус предлагал разместить на его земле волокнистые растения. За веревки всегда можно выручить больше бусин, чем за самые лучшие шипы.
Подмастерья Долгощупа налегают на веревку, чтобы выровнять плавучий дом, пока каменщики его опускают. Широкохвост проверяет, все ли в порядке, прежде чем отвязать трос. Работа не дает вспоминать об утратах.
Проверяя цельность каната, он задумывается, свойственны ли каменщикам столь глубокие и крепкие чувства, как его привязанность к дому. Непохоже, что чужаков сильно печалит утрата жилища. Может, у них есть другие дома в том далеком месте, откуда они родом? Скорее всего, и постройки в океане для них – лишь временные пристанища.
Широкохвост намеревается расспросить об этом Каменщика 1-го, хотя не уверен, что у того запас слов достаточен, чтобы понять вопрос.
Тижос ждала в одиночестве посреди холодного океана более чем в километре от станции. Только ее головной прожектор разгонял темноту. Она нажала кнопку контрольного устройства, которое держала в руке, и большой переносной гидрофон начал громко проигрывать записанное сообщение.
У людей более чувствительный слух, чем у любого шолена, но даже они не смогли воспроизвести разговорный язык ильматариан. Тижос даже не пыталась. Вместо этого она создала шоленско-ильматарский словарь на основе числового кода аборигенов, используя ильматарско-английский словарь и заметки землян.
Метод был громоздок и неизящен, понять послание могли только грамотные ильматариане. Тижос даже не была уверена, что все жители региона используют для записей один и тот же числовой код. Если это не так, возможно, ее сообщение покажется местным белибердой или даже ругательствами.
А если те, кто ее услышит, неграмотны, она просто раскрывала свое местоположение любому враждебно настроенному аборигену или хищнику в пределах слышимости: при максимальной громкости гидрофона это пять километров.
В нижней левой руке Тижос держала многоцельник в режиме ножа, но не надеялась, что при нападении энокампуса или толпы ильматариан с копьями он ей поможет.
Грубохват слышит звук, похожий на ритмичные щелчки или постукивание. Он не может определить, что шумит. Это не щелчки клешней и не удары. Грубохват выбирается из убежища в скалах, где прячется вместе с небольшой шайкой, и прислушивается.
Числа! В шуме слышны отдельные числа – значит, шумит разумная особь: скорее всего, из поселений. Звук доносится издалека – значит, он очень громкий. Зачем кому-то понадобилось громко передавать числа?
Он вспоминает набег на жилище учителя и то, как старик объяснял детенышам, что узлы на веревках обозначают слова.
– Мелкотел! – зовет он. – Иди сюда!
Тот взбирается на вершину скалы.
– Что говорят?
