Худшее место для укрытия на случай выброса, надо быть совсем уж запущенным, чтобы такое выбрать.
Далс рассказывал это уже из другой комнаты, куда прошел, открыв единственную дверь, такую же простую, как все остальное в этом доме. Выйдя оттуда, уложил на стол небольшой ящичек из нелакированных тонких дощечек, не переставая пояснять:
– Тут у них всякие важные одноразовые штучки для определения пробы серебра в расплаве и содержания его в забое, чтобы рудничных воров по анализам выявлять и живых горняков под завалами находить. Не такие уж дешевые штуковины, но иногда очень нужные, вот и приходится разоряться. Да где же он?.. А, вот.
Сотник вытащил прямоугольную угольно-черную пластинку, протянул на вытянутой ладони:
– Аспидный сланец из Бакатешской Прорвы. Говорят, за шлем, набитый парными пластинками оттуда, кто-то обязательно должен отдать жизнь. Разломы любят, когда их смачивают человеческой кровью, злобы в них много. Знаком с этими хреновинами?
– Нет.
– Я тоже. Но мне рассказывали, как эти пластинки работают, тут наука несложная. Надо разломить одну, вторая при этом вроде как пищать начинает, и по ней огоньки забегают. Эта тоже запищит, и огоньки будут, но потише. Потом кладешь одну половинку на другую и ждешь, когда разломают ее пару. Пищать моментально перестает, но огоньки продолжают бегать, и становится слышно, что возле других обломков происходит, так что можно начинать говорить.
– А там точно ответят?
– В главной конторе даже ночью кто-нибудь всегда дежурит. У них там строгие порядки, деньги ведь немалые крутятся, и сон деньгам не нужен.
– Говорить долго можно?
Далс пожал плечами:
– Пока огоньки бегают, а сколько они бегать будут, я не знаю. Да и неровно все устроено у этих пластин, вроде у одних больше, у других меньше. Так что, будем говорить с конторой или тебе меня для беседы достаточно?
– И зачем мы тогда вообще сюда пришли?
– Ну да, твоя правда, давай, ломаю.
Пластинка преломилась с сухим треском, но вместо того, чтобы распасться на две половинки, легко согнулась вдвое по ровному сгибу. Трой только сейчас понял, что на одной ее стороне нанесен слой похожего на смолу вещества, не позволяющий ей при поломке разлетаться в разные стороны. Да и подпилена, небось, – уж слишком аккуратно и легко все получилось.
Послышался звук, похожий на назойливый писк комара, только погромче. И по матово-черной поверхности пробежали пятнышки света, похожие на отраженные зеркальцами солнечные зайчики.
– Это и есть те самые огоньки? – спросил Трой.
– Вроде да.
– Что значит «вроде»?
– В тот раз они вроде посильнее сверкали, да и бегали куда живее.
– Это плохо?
– Да откуда мне знать? Я что, мастер по этим штукам? Ты посмотри на меня, я человек со всех сторон простой, в таких вещах мне разбираться не положено.
Нервирующее жужжание внезапно стихло, прямо из пластинки послышался звук, похожий на шелест бумаги, и отдаленный голос произнес:
– Новый Даллен слушает.
– И что мне теперь говорить? – шепотом спросил Далс. – Что на связи Шамбрис? Я ведь ему не город, чтобы такую ересь нести.
– Кто вы такой? – в неведомом голосе прозвучали едва уловимые нотки недоумения. – Кто вам дал пластину связи?
– Никто не давал, я сам взял.
– Украли?
– Я тебе что, вор? Сам ты вор, и отец твой вор, а жена самая первая шлюха Нового Даллена, к ней с утра очередь занимают. Тоже мне еще, вора нашел, ишь ты… Все ваши здешние бумагомараки уже кормят червей или бегают в поисках мяса и задорно ухают при этом. Вот, решил от нечего делать об этом сообщить, вдруг вам такое интересно.
– Не знаю, кто вы, но за кражу вы ответите по закону, – уже жестче ответили на невнятные пояснения Далса, перемешанные с оскорблениями.
Трой не выдержал, склонился к столу:
