вчера досталось.
Говоря это, Трой не особо верил своим словам. Всем известно, что пепельники тупы и соизмерять степень опасности неспособны.
Но он также не забыл про необычного монстра. Вроде бы рядовые пепельники его слушаются и потому вчера дружно отступили. Если он и сейчас командует той бандой, скорее всего, не станет бросать резко поредевшие силы на такую ораву.
Все прочие твари, которые, возможно, устремились в долину, обычно держатся поодиночке, реже мелкими стаями. На толпу они не полезут, а если и полезут, рудокопы легко отобьются.
Едва отошли от рудника, как Трой довольно заявил:
– Мне даже начинает нравиться быть рашмером. Нас так уважают, даже чуть ли не заискивают некоторые.
– Не обольщайся, на нас просто работает имя церковной системы, – сказал Драмиррес. – Круче церкви на Крайнем Юге силы нет, это все знают.
– Да я понимаю. Но все равно странно как-то, что они нас настолько всерьез воспринимают, мы ведь возрастом не вышли.
– А что не так с твоим возрастом? – спросила Миллиндра.
– Да маловат на равных с сорокалетними разговаривать.
– На вид тебе лет девятнадцать-двадцать – нормальный возраст, ты уже далеко не ребенок, давно взрослый. Я уже взрослая, а мне семнадцать.
– Семнадцать – разве взрослость?
– Ну да. С пятнадцати-четырнадцати в нормальных краях ты уже считаешься взрослым, в ненормальных, может, и раньше.
– Странно, я думал, что это детство.
– Ну да, я тоже думаю, что пятнадцать маловато. Дура дурой была в те времена.
– Я в пятнадцать о-го-го уже был, – похвастался Драмиррес.
– А меня в пятнадцать за восемнадцатилетнего принимали, – добавил Айлеф.
– И все равно мне кажется, что пятнадцать – совсем мало, – упрямо стоял на своем Трой.
– Ну это из-за стертой памяти с тобой такое, – ответил на это Драмиррес. – Пятнадцать – нормально. Моя мать в пятнадцать меня родила, а вышла за отца в четырнадцать. Взрослая уже была, да и деваться некуда, родителям самим есть нечего, вот и торопились сплавить.
– Может, ты и прав, но почему-то все равно уверен, пятнадцать – еще не возраст.
– Да это у тебя из-за памяти такие мысли, – повторил Драмиррес, – выбрось глупости из головы, мы все уже взрослые – и точка. А что за дощечки ты бородатому мастеру обрисовывал?
– Да так, хочу попробовать кое-что сделать.
Трой не стал вдаваться в подробности, поскольку сам не представлял, во что именно выльется его сомнительная затея. Очень может быть, что в итоге выйдет пшик, и хорошо, если безобидный.
Странно, как такое вообще в голову взбрело.
Точнее, ничего странного – сработала все та же память о былом. Якобы стертая, она то и дело давала о себе знать обрывками, намеками, картинками. А тут вдруг выдала целый пласт точной технической информации, он представил готовое изделие столь явственно, что почувствовал холодок рукояти в сжатой ладони.
И почти сразу понял, что ничего не получится. Слишком сложно, он вряд ли сумеет донести до мастеров свою идею. Надо начинать с чего-то более простого. Вот и взялся за два проекта сразу, загрузив Окера-Молота. Тот ничуть не удивился чертежам и пояснениям к ним, сказал, что его ребята все сделают быстро, и на предложенную плату отреагировал фырканьем.
Ну и правильно. Речь идет о выживании города, они или победят, или погибнут. Разводить торг из-за того, что пригодится в обороне от общего врага, – неправильно.
Странно, но осторожные расспросы Троя на тему задуманного изделия ни к чему не привели. Никто не понимал, на что он вообще намекает, или вспоминали магию и монополию магов на все оружие, работающее с магическими умениями.
Может, Трой на самом деле ничего не вспоминал? Может, он просто гениальный изобретатель?
Или не гениальный, ведь еще ничего не ясно, вдруг его идея – пустышка. Да и невозможно поверить, что он первый, кому такое в голову пришло. Изобретатели начинают с простого, а у него в готовом виде вспомнилась сложнейшая вещь.
Впереди показалась черная проплешина. Трой насторожился, ожидая увидеть уничтоженные огнем дома, но зря. Да, это и правда пожарище, но лесное и давнее, уже травой начинает порастать.
Карыш не забыл пояснить:
