но тонуть даже не подумал. Правда, борта его теперь возвышались над водой едва-два. Одного беглого взгляда достаточно было понять, что ему не пережить даже малейшего волнения. Но все это мелочи. Потому что с вершины единственной росшей на отмели пальмы мне удалось убедиться: остров впереди действительно есть. Теперь только и оставалось, что до него добраться.
– Хорошо, что она не цельнолитая, а пустотелая, – сказал Гаспар. – Иначе мы даже поднять бы ее не смогли.
– Хорошо, – кивнул я.
Лодка все же утонула. Причем так внезапно, что никто из нее даже выпрыгнуть не успел, не то чтобы выбросить за борт часть золота в попытке оставить ее на плаву. Еще мгновением ранее я зло сказал Головешке, чтобы тот не махал так веслом, иначе кто- нибудь без головы останется, как вдруг раз! – и все мы уже по грудь в воде. То ли шов на днище не выдержал, отчего она сразу заполнилась забортной водой, то ли нашему хранителю надоело поддерживать лодку снизу своими ладонями. Понять так и не удалось, поскольку вокруг стояла ночь, а сами мы к тому времени успели заплыть в грот того самого острова, к которому так и стремились добраться.
Возле его берега мы оказались еще ранее и даже некоторое время гребли вдоль него, чтобы найти место, где смогли бы припрятать лодку до той поры, пока не исследуем остров. По нашему общему мнению, углубиться в него со всеми нашими сокровищами было бы верхом безрассудства: неизвестно, кто на нем обитает и как они нас встретят.
Мы стояли на песке, сжимая оружие в руках и тревожно оглядываясь по сторонам: никто на нас нападать не собирается? Наконец Блез спросил:
– Гнумбокс когда доставать будем?
– Не сейчас – это точно, – ответил ему я. – Тед, никого не видно?
У него единственного устройство Прежних, которое позволяло видеть даже в кромешной мгле.
– Никого.
– А что там с нашей лодкой?
– Покоится на дне, на ровном киле, – некоторое время спустя сообщил тот. – Здесь не очень-то и глубоко. А вообще удачно: если бы она не утонула, нам и самим следовало бы здесь ее утопить. Укромное местечко. Только…
– Что «только»?
– Статуя теперь стоит.
– И что в этом особенного?
– Когда лодка еще не утонула, она на спине лежала!
Ну да, было такое. Правая рука богини Элекии получалась вытянутой, она даже над бортом возвышалась, и я повесил на нее свой арбалет, чтобы он был постоянно под рукой. Оттуда же арбалет и подхватил, когда пришло время спасаться вплавь. Но в том, что Элекия на ногах оказалась, ничего удивительного нет. Вот если бы она на поверхность всплыла, тогда – да, можно было бы и удивиться.
– Так вот, она пошевелилась! – продолжил Головешка.
– Как пошевелилась? – Такого быть не могло, и я сорвал с него устройство.
– Ну и как? – некоторое время спустя поинтересовался Тед.
– Это тебе сквозь воду и прибор показалось, что она пошевелилась, – ответил я, снимая с головы «ночник».
Ну не мог же я ему ответить, что самому мне привиделось, будто статуя мало того что помахала рукой, так еще и подмигнула? Ночь, темно, мы все устали и изнервничались, тут что угодно может показаться.
Рубинами горели угли костра, шипели падающие на них капли жира с поросенка, добытого мною при помощи Головешкиного ночного устройства и своего арбалета. Кстати, уверенности в том, что подсвинок дикий, у меня не было никакой.
На плоском камне, заменившем нам стол, лежали связка бананов, ананасы, еще какие-то неведомые мне, но, по утверждению Рейчел, съедобные фрукты. Еще там были кокосы, которым Гаспар ловко вскрывал верхушки палашом. Словом, жизнь налаживалась.
Больше всего успокаивало то, что всевозможных деревьев вокруг хватало, и потому, даже если мы не обнаружим на острове людей, построить себе очередную лодку и пуститься на ней в дальнейшее плавание проблем не составит.
Все мы не сводили глаз с поросенка в ожидании команды Гаспара, что тот наконец готов.
– Золото утром перепрятывать будем? – лишь бы что-нибудь ляпнуть, спросил Тед.
– Смысла нет. Сам же и говорил, что более укромное местечко трудно найти. – От грота мы удалялись по самой кромке прибоя,
