на то, что в 1962-м был отклонен правительством. Да и не только теплился, у нас в те годы расцветал план полного “освоения” едва ли не всех сибирских рек.)
Не буду подробно рассказывать о последующих полутора годах моей жизни: я мотался по Советскому Союзу – ведь Нижне-Обскую ГЭС проектировали и в Москве, и в Ленинграде, и в Харькове, и еще Бог знает где… Из Киева, помню, меня выслали с участием милиции. Пришел в гостиницу милиционер, принес ж.д. билет: сегодня вечером вы должны выехать. Я выехал. Чего доброго, начали бы копать чемодан, а там – материалы по проекту Оби. Откуда? Кто предоставил? Нет, я предпочел выехать.
Ленинградские инженеры сперва предоставили мне очень нужные существенные данные, но вскоре потребовали их обратно и всячески стали меня поносить. Деятели Гидропроекта – они только-только вылезли к тому времени из генеральских погон, которые навешивал на них Берия и др., привычки же остались у них прежние – те костерили меня как врага, наверное, врага народа. Был случай – из Института северного земледелия (Ленинград) на меня поступила жалоба в Союз писателей, и Сурков, недолго думая, решил меня исключить из Союза (сам же позже и рассказывал мне об этом, смеясь). Но у меня были на этот случай записки агронома, сосланного из Краснодарского края в Салехард, эти записки, в которых разоблачались махинации опытной станции в Салехарде и Ленинградского института в целом, я послал на имя Хрущева с предложением перебазировать институт из Ленинграда в Салехард, где в это время пустовали десятки, сотни добротных построек в связи с ликвидацией Пятьсот первой стройки. Ленинградцы испугались и затребовали у Суркова свой компромат обратно.
“Литературная газета” – надо отдать ей должное, в свое время (1962) напечатала три моих статьи против проекта строительства Нижне-Обской ГЭС.
В Институте географии АН в Москве эта проблема обсуждалась с моим участием (как с автором этих статей) и с участием главного инженера Гидропроекта Чемина. Я предвидел, с какой козырной карты он сходит на этом обсуждении… Он и сходил:
– В Программе коммунистической партии, которую обсуждал и принял весь советский народ, отдельным пунктом записано строительство Нижне-Обской ГЭС, а Залыгин? Он, видите ли, против! Ему эта программа – пустой звук, да?
Бо-ольшое замешательство в аудитории. То я сидел в окружении научных работников, а вдруг остался чуть ли не в единственном числе в своем ряду.
И я достал из портфеля один документ – докладную Чемина в ЦК и прочел из нее два абзаца. Они слово в слово совпадали с Программой, но ведь докладная-то была написана года за полтора до публикации Программы, значит?..
– Значит, кто же ввел в заблуждение нашу партию? Думаю, теперь всем ясно, кто это сделал!
Поскольку Нижне-Обская проектировалась в Киеве, Харькове, Ленинграде – я уже говорил, – я всюду собирал данные, иногда самого неожиданного свойства. Так, в Харькове начинал проектироваться “лесной комбайн”, который должен был валить лес, очищать стволы, вязать их в “сигары” и затапливать до лучших времен в водохранилище – пока не понадобится. Абсурд! Но Чемин (см.выше) уже исходил из того, что такой комбайн существует и с успехом делает свое дело.
Нелепости были чудовищные.
Чемин утверждал: затопленные нефть и газ добывать при затоплении будет еще проще: намоем острова, с островов будем бурить и по подводным нефтепроводам перегонять нефть.
В чем тут заключалась простота – понять невозможно. Водохранилище, безусловно, понизило бы температуру и ледовитость Карского моря (М.И.Будыко, А.Ф.Трешников).
Чемин: не понизит, а повысит!
Водохранилище – 132000 кв.км, столько же подтопление по притокам – ничего подобного в мире никогда не было, опять-опять абсурд!
Чемин: эти земли нынче бросовые, а мы рыбы из водохранилища больше возьмем! (До предела загрязненного нефтью? непроточного?)
Затапливается столько торфа, что, если сжигать его в котлах ТЭЦ, хватит на 550 лет.
Чемин: торф надо добывать, а ГЭС построим – никаких забот. Даровая энергия.
ГЭС и линии электропередачи не оправдаются и за сто лет. Строить при глубине Оби в 35 м. Такого в практике нет!
Чемин: нам важно получить энергию как можно скорее, решить проблему скорее. Не оправдается – взорвем плотину.
И т.д., и т.д.!
Как просто опровергается очевидность! Государственные мужи – Госплан, Совмин, эксперты – заседают, кто-то им внушил: а это нужно!
Не круглые же дураки все эти чемины, малышевы? И Госплан? И Косыгин? Тогда в чем дело? Я ничего не понял в этих людях. В том-то и дело, что глупость по своим размерам может превысить здравый смысл. А в России – так это и вовсе запросто. Я чувствую себя ничтожеством, пытаясь понять это. Это непосильно. Об этом не сказал Шекспир. И я вряд ли победил бы эту глупость, если бы у меня не было союзников. Я о них не знал, но они знали обо мне, зная, в гласную часть проблемы не включались, предпочитали “не засвечиваться”, подставляли меня. Действовали за сценой, но, вероятно, только поэтому три моих статьи и увидели свет в “Литгазете” – в газете для теневых умов оказавшейся удобной, самой удобной: писательская, а мало ли что писателям взбредет на ум?!
Этими теневиками (которые, конечно же, имели своих людей и в Госплане, и в Совмине, и в академических кругах, не знаю – имели или нет в ЦК: там никто не засвечивался) были геологоразведчики – они-то знали, какие страна (и они сами по себе) потерпит убытки в связи с затоплением.
Через 15 лет, на писательском выезде в Тюмень, тамошний 1-й секретарь обкома П.Г. Богомяков, недавний геологоразведчик нефти и газа, в своем обширном выступлении так и объявил: 15 лет тому назад, день в день, Госплан, обсуждая статьи Залыгина, отменил ТЭО Нижне-Обской ГЭС. Он же рассказал, как это было.
Они, геологи, человек что-то около десяти, встали в гостинице рано и отправились в газетные киоски еще до открытия. Киоски открылись, они купили “Литгазету” с моей последней статьей (значит, знали о ней заранее?), экземпляров около ста, пошли в Госплан, развесили “Литературку” на спинки стульев зала заседаний. Когда собрались все участники заседания (кажется, был и Косыгин), на них это произвело впечатление: кто велел развесить газету? А вдруг – высокое начальство? Так или иначе, но на том заседании ТЭО было отклонено, а на нашей тюменской встрече я впервые узнал, как было дело, и мы с Богомяковым обнимались.
Забегу вперед. Ирония судьбы – лет через десять мы оказались с Богомяковым по разные стороны баррикады: он выступал как рьяный сторонник переброски стока сибирских рек в Среднюю Азию, мне даже казалось, что его устами говорил Рашидов. Где Богомяков теперь – не знаю.
Ну, а ввязываясь в эту историю, я не представлял себе ее масштабы, ее протяжение во времени – ведь полтора года я ничем другим не занимался. Помогла моя наивность, если на то пошло – глупость, ну и, конечно, поддержка геологоразведчиков, среди которых были (не могло не быть) и такие, которые прекрасно ориентировались в коридорах власти, в Госплане прежде всего, которые и на печать, как видно, имели влияние. Это я нынче говорю и взвешиваю, а тогда полагал, что я начал дело, я его и кончил. Не то чтобы я был горд собою в то время, нет, но мне думалось, что я еще и еще что-то подобное успею сделать в своей жизни – ведь вот же, получилось, значит, можно!
Ничего такого же, пожалуй что, уже не получилось, тем более что в те же годы, видимо, воодушевленный этим событием со знаком +, я написал и свою, вероятно, лучшую вещь – компактную, энергичную, пробивавшую путь “деревенской” литературе повесть “На Иртыше”. Прошли годы…
Десятилетия прошли – три, – и вот теперь-то мне, если есть чем гордиться, хотя бы есть что противопоставить своим творческим неудачам, произведениям посредственным, никак меня не удовлетворяющим, так это – те самые годы 1961-1964, Нижняя Обь и повесть “На Иртыше”.
В последующие годы у меня, кажется, была своя роль и в литературе, и в экологии, на эту тему я еще поговорю и уже поговорил в “Экологическом романе”, стараясь при этом говорить не столько о себе, сколько о событиях, в которых я участвовал. Что получается из этого старания? Не совсем то, что хотелось бы.
Не знаю, насколько я прав, но мне всегда казалось, что я мало интересен сам по себе, мало в текущей жизни, но в то же время – парадокс? несоответствие? или – логика? – на какой-то странице из истории
