Невероятный по концентрации выброс адреналина превратил фенакодуса в реактивный снаряд. Он мчался напролом трехметровыми прыжками, почти не касаясь земли когтистыми лапами. И Тимуру лишь оставалось мчаться вместе с ним, прижав голову к его шее и каменной хваткой вцепившись в поводья.
«Вот! Называется! Устроил! Себе! Прогулку! – билось в голове в такт безумному галопу. – Нашел! Дурак! Развлечение! Ох, еж ему в задницу! Сломаю, к черту, башку!»
Тимур был единственным сыном главы Капитолия – Стратега Олега, и в перспективе его ждало наследственное место в Когорте Хранителей. Жизнь таких людей не должна подвергаться риску без особых причин, и до этого похода Тимур выбирался за ограждение крепости всего несколько раз. Да и то лишь в посад, где обитали мастеровые и рабы. Много ли там увидишь?
А ему очень хотелось посмотреть на окружающий мир – ведь он такой огромный. Вот и напросился в отряд, который направлялся к острогу лесных людей – забрать ежемесячную дань. Рутинное, считай, мероприятие.
Община «лесных» обитала в излучине реки, в районе так называемого Сходненского Ковша. От Капитолия, что среди Алешкинского леса, вроде, недалеко – около четырех километров. При этом путь относительно безопасный.
Разве что местные нео – из клана Дрыгга – пошаливают, так на них тоже есть управа в виде станкового пулемета и нескольких автоматов Калашникова. Не говоря уже о двух десятках отлично подготовленных и экипированных бойцов.
Короче говоря, не поход, а прогулка в течение светового дня. Стратег Олег взвесил обстоятельства и разрешил сыну: ладно, мол, поучаствуй. И, впрямь, пора уже узнавать, что происходит за стенами Капитолия. Только на рожон не лезь, сопляк еще.
Тимур и не собирался никуда лезть. Ехал себе тихонечко в хвосте отряда, рядом с двумя бойцами. И со старшиной Сергеем Латыповым, которому Стратег особо наказал приглядывать за сыном. И ничего, вроде, не предвещало беды.
Пока вдруг не объявился жук-медведь. Спал он, что ли, в своем буреломе? Или, наоборот, засаду устроил, чтобы полакомиться свежатинкой? А в итоге получилось черте что. Очень плохо получилось.
– О-ох, мама родная! – вырвалось у Тимура. – Да уймись же, Гнедок!
Фенакодус продрался между двумя густыми кустами сирени – одной из веток Тимура больно хлестануло по лицу – и выскочил на поляну. Он громко хрипел и, похоже, начал сбавлять ход. Приземлившись на плотный ковер травы, скакнул вперед, но без прежней прыти. А дальше произошло неожиданное.
Передняя правая лапа фенакодуса опустилась после прыжка на землю. Но вот задняя лапа, коснувшись травы, вдруг провалилась. И ушла вниз, словно там скрывалась предательская трясина.
Гнедок не рухнул сразу лишь благодаря тому, что часть его туловища очутилась над твердой поверхностью. Он попытался удержаться наверху, цепляясь когтистыми лапами за дерн. И тем самым подарил шанс Тимуру. Тот сумел выпростать ноги из стремян и в отчаянном прыжке перелетел на твердую почву.
Тимур действовал инстинктивно. Не успев толком осознать, что происходит, он почувствовал неладное и поэтому произвел свой отчаянный кульбит. И лишь потом, обернувшись, понял, что находился на краю гибели.
Нет, они не угодили в болото, как первоначально могло показаться. Почва под ногами у Тимура была надежная, разве что слегка пружинила из-за густой травы. Но кто-то выкопал на лужайке глубокую яму и утыкал ее дно заостренными кольями. После чего соорудил ловушку, замаскировав яму сучьями и тонким слоем дерна. На этот слой и попал задними лапами Гнедок.
На глазах оторопевшего Тимура фенакодус, не удержавшись, свалился вниз. И через секунду пронзительно завизжал, когда колья проткнули туловище в пяти или шести местах. Тимур услышал треск разрываемой кожи, увидел, как брызнула фонтанчиками кровь, и непроизвольно вздрогнул.
Это была нормальная человеческая реакция на душераздирающую сцену. У Тимура, еще не успевшего загрубеть сердцем, мучения верного Гнедка вызвали шок. Не выдержав, он отвернулся, чтобы не наблюдать за страданиями животного. И едва не вскрикнул от неожиданности.
Около куста черемухи стояли два очень мохнатых лесных нео. Стояли и злобно скалили крупные желтые зубы. Мол, привет, хомо! А то мы уже заждались.
Первый из мохначей – невысокий, но очень коренастый, натуральный шкаф – сжимал в лапах примитивную дубину из комля березы. Второй – не такой широкоплечий, но долговязый – имел на вооружении длинную трехметровую палку. Один конец ее был заострен и обожжен на огне, что, видимо, позволяло мутанту считать свой дрын настоящей пикой.
Тимуру и раньше приходилось видеть нео вблизи. То были пленные мохначи, которых использовали на тяжелых работах. Они всегда таскали кандалы и, находясь под присмотром охранников, не представляли серьезной опасности. Потому и воспринимались необстрелянной молодежью Капитолия не столько как злобные враги, сколько как ходячее наглядное пособие по изучению фауны Зоны Москвы.
