– Ну да… Оля, объясни проще. К чему ты клонишь?
– Мужчина, а вас не смущает тот факт, что ровно половина людей не женится, а замуж выходит? – топнула ногою девушка.
– А-а-а, – дошло до Леонида. – Вот ты о чем… Ну, извини. Это только теперь равноправие, а в старину место женщины было только рядом с мужчиной. Так что держись поближе… – попытался свести все на шутку.
– Не боишься? – Оля изобразила зверский оскал.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне наставник Гольдберг объяснил, что равные с мужчинами права имеют вдовы!.. И я, кажется, начинаю понимать, откуда у викингов такая запредельная пассионарность.
– И откуда?
– Потому что их жены воевать спроваживали. Вернется муженек с добычей – хорошо. А погибнет – так вдова хоть как человек заживет. Просекаешь фишку?
Разумно решив, что женщину все равно не переговорить, Бурый пожал плечами и двинулся вдоль едва заметной тропинки.
Размяв мышцы и подышав насыщенным лесными ароматами и хвоей воздухом, Леонид почувствовал себя гораздо бодрее. Посох из ямы достал быстро, топор даже искать не пришлось – лежал там, где его бросили. В общем, прогулялись с пользой. Совместив, так сказать, полезное с приятным. Вот только не учли, что в лесу темнеет быстрее, а сгущающаяся тьма не столько придает романтики, сколько вызывает тревогу. Слишком свежи еще в памяти вчерашние напасти. И когда неподалеку ухнул филин, Оля непроизвольно прижалась к парню.
– Страшно?
– Не очень, но ночь эта особенная.
– И чем же?
– Шабаш у ведьм нынче. На Лысой горе…
– Я тебя умоляю. Оля, ты в каком веке живешь?
– А мне кажется, это ты, Лёня, забыл, что третье тысячелетие осталось по ту сторону компьютера. Здесь – темные века. И значит, самый разгар мракобесия… Но я вообще-то о другом сказать хотела. По преданию, именно сегодня, в полночь расцветает папоротник… Вот бы увидеть.
– Суеверие и опиум для народа.
– Может быть. Но если это брехня, то почему ее до сих пор не разоблачали всякие фомы неверующие?
– Потому что красивая сказка, вот и прижилась.
– Сказка, значит? – в голосе Оли зазвенело торжество. – А это что, по-твоему? Мираж?
– Охренеть! Нет, так не бывает… – Леонид остановился.
Чуть в стороне от тропинки, среди зарослей, отчетливо мерцал красноватый огонек. Очень похожий на сигаретный.
– Курит кто-то? Может, Травник? Эй! Кто здесь?!
Огонек на оклик не отреагировал. Зато возмутился дремлющий лес.
Что-то затрещало в кустах справа. Ухнуло и хрипло застонало за спинами. А вслед сорвалась с ветки и, тяжело хлопая крыльями, едва не задев шляпу, наискосок пронеслась большая птица… В кустах опять заворочались и заворчали.
Оля тихо пискнула и попятилась.
Если честно, Бурому тоже стало немного не по себе. Но кто стал бы вспоминать об опасности, глядя на такое великолепие! То бледно-розовый, то ярко-алый огонек пульсировал, словно в такт биению сердца, и звал к себе.
Стараясь не вспугнуть чудо, Леонид осторожно шагнул вперед. Громкий хруст сухого хвороста немедленно выдал всю тщетность его стараний. К счастью, огонек при этом даже ритм мерцания не изменил.
– Он нас не боится, – прошептала Оля, крепко сжимая руку парня.
– Или не видит, – так же шепотом ответил Бурый. Потом остановился и произнес, задумчиво теребя кончик носа: – Оля, мы идиоты?
– Не обязательно…
– Так какого рожна мы к цветку подкрадываемся? Он что, убежать может?
– Не знаю… Но легенды сказывают, что цветок не каждому в руки дается. А только тому, кто чист помыслами…
– Ну да, – хмыкнул Бурый. – И ничто так наглядно не демонстрирует эту самую чистоту души и намерений, как попытка подобраться незамеченным и застать цветок врасплох.
– Гм, а и вправду… Я как-то не…
