— И в чем они тебе благоволят? — уточнила я устало. Все никак не получалось поверить, что это происходит на самом деле. Что рассудительный ироничный Лит оказался опасным психом с бредовыми идеями, пытающимся уничтожить мир и с такой легкостью жертвующим окружающими.
Оставалось только надеяться, что все его замыслы осуществимы только в его воображении.
— Ну, начать с того, что я не ошибся в сущности этой вещицы, — с гордостью проговорил он, извлекая из кармана небольшой лоскут ткани.
— Хайратник Бельфенора? — недоверчиво уточнила я. — И чем он может помочь?!
— И ты ничего не заметила, — удовлетворенно кивнул он. — И хаосит, постоянно находившийся рядом с этим стихийником, тоже ничего не заметил. Вообще никто ничего не замечал! Изумительный пример того, как нечто бесценное легко спрятать, держа на самом видном месте. Это артефакт, Тилль. Последний артефакт, сделанный последней из самого необычного рода. Белая Акация, самые удивительные дети хаоса. Хаос, Тилль, это не только разрушение и конец всего, но — судьба. В этом роду передавался уникальный дар — способность сплести судьбу так, как они того хотят.
— И какое отношение он имеет к Великому Древу? — продолжала недоумевать я.
— Самое прямое: такое же, как и ты. Ты — символ жизни Древа, хаос — символ ее окончания. Конечно, идеально было бы найти в качестве жертвы хаосита с даром плетущего судьбы, но достать артефакт оказалось проще. По моим сведениям среди ныне живущих магов с подобными талантами нет, а ждать и мотаться по захолустьям… зачем? Проще обойтись такой вот заменой. Я знаю еще об одном интересном артефакте, но добраться до него было бы гораздо сложнее. Да и подходит этот хайратник гораздо лучше. Дар удачи, само воплощение счастливой судьбы, принесенной в жертву. По-моему, символично, — он любовно расправил узкую тканую полоску на колене. — Правда, чтобы артефакт в ритуале сработал как надо, нужна смерть его хозяина: иначе получится, что я прошу удачи для Древа, а этого хотелось бы избежать.
— Удачи? — растерянно переспросила я.
— Разумеется, — он слегка пожал плечами. — Чем иначе объяснить феноменальную живучесть этого стихийника? Да и в остальном, он же любимчик судьбы. Даже когда я сумел затащить их с хаоситом сюда, все равно умудрился неплохо устроиться. Самовлюбленная самоуверенная светлая скотина, которой все в жизни дается легко, — насмешливо хмыкнул он. — Мать позаботилась о своем единственном сыне, что ни говори.
А я сидела, глядя на него, и едва удерживалась от того, чтобы не рассмеяться нервно или не затрясти недоверчиво головой. Вот это он называет удачей?! Вот это называется — легко дается?! Одиночество существа, всю жизнь корящего себя за предательство, потерявшего сына, родную землю и цель в жизни — счастье?!
С другой стороны, стоило немного унять эмоции и задуматься, и я поняла, что со своей точки зрения Налатин, наверное, прав. Если вспомнить первую свою встречу с этим светлым, чуть изогнутые в брезгливой гримасе губы и надменный взгляд и забыть все последующие, сложно заподозрить, что на самом деле скрывается под всем этим. Бельфенор слишком глубоко и умело прятал злых духов, терзавших душу, чтобы можно было их заметить со стороны. И если не знать, не видеть другого Феля, не вдаваться в подробности его жизни, я бы, наверное, и сама согласилась с данной Литом характеристикой.
Но свои соображения я благоразумно придержала при себе. Было очевидно, что никакие убеждения на Налатина не подействуют, и от своей попытки он не откажется, разве что исключит из расчетов артефакт. А в то, что он несет в себе удачу, я не верила. С учетом истории жизни Бельфенора было гораздо проще поверить, что его мать так отомстила его отцу за собственную сломанную жизнь. От этой мысли стало жутковато, но… в данном конкретном случае я бы совсем не удивилась. Почему-то казалось очень маловероятным, что Намиаль вышла за Маальтора (так, кажется, звали его родителей?) по собственной воле и действительно любила своего сына. Если бы любила, не оставила бы его совсем ребенком.
— Конечно, применение артефакта осложняется его привязкой к конкретному существу и его крови, — продолжал тем временем рассуждать Лит, — а подступиться к этому стихийнику весьма непросто, особенно когда приходится действовать чужими руками. Сильный, зараза, и опытный. Убить проще, а вот взять живым — уже проблема. Так удачно подвернулся этот ритуал, все сложилось почти идеально: и Владыка здесь, и этого стихийника удалось затащить сюда, даже с подставой все почти получилось! Надеялся, что его, по крайней мере, заключат под стражу, из тюрьмы гораздо проще достать, но этот темный, увы, оказался слишком дотошным. Даже обидно, что я так ошибся, стоило больше доверять выбору Валлендора. С другой стороны, все сложилось еще удобнее. Сложно было предположить, что вы с ним сойдетесь, да еще так близко. Я даже не поверил в первый момент, когда увидел, но — нет, в тебе действительно теперь его кровь. Сама понимаешь, медлить, когда удача подобным образом сама идет в руки, преступление, — со смешком резюмировал он. — Хм. Кажется, наш светлый друг заканчивает. Извини, я вынужден прервать эту познавательную беседу, — сообщил он, поднимаясь на ноги, а я…
