всё больше тревожило.
— Где я? — голос прозвучал хрипло и слабо, в горле тут же запершило. — Как я сюда попал? Кто ты?
— Ты в Красном Панцире, — пояснила девушка, почему-то по-прежнему не отнимая одну ладонь от его груди, а второй — придерживая за плечо. — Я нашла тебя и принесла сюда, чтобы выходить. Я — шаманка, меня зовут Брусника, для знакомых — Руся. Не вставай, ты ещё очень слаб, тебе надо отдыхать.
— Я не чувствую слабости, — возразил он.
— Потому что я рядом и даю тебе силы, — терпеливо и мягко, будто разговаривала с ребёнком, проговорила она. И, видимо, для наглядности, отняла руки.
Пару мгновений мужчина ещё сидел, но потом в глазах вдруг потемнело, накатила предобморочная дурнота и слабость. Правда, упасть обратно он не успел, шаманка Брусника подалась вперёд, обхватила его одной рукой поперёк туловища, а второй — поверх плеча, накрыв ладонью шею, и тихо что-то прошептала, уткнувшись носом ему в ключицу. Хаггар машинально ухватился за неожиданную опору, но тут же почувствовал, что опять может сидеть самостоятельно.
Через пару мгновений мужчина вновь почувствовал себя здоровым, недавняя слабость окончательно отступила. Правда, высвобождаться из рук шаманки он не спешил. Во-первых, доказательство оказалось убедительным, и этому ощущению бодрости он уже не верил, а во-вторых… девушку было попросту приятно обнимать. Прикосновение тёплого женского тела, пусть и отделённого грубой тканью её одежды, будило смутные приятные воспоминания и непонятные пока ощущения. И вместо того, чтобы мягко отстраниться и продолжить расспросы, он задумчиво провёл ладонью по спине Брусники, наткнулся на край недлинной рубахи, заканчивающейся на талии, и столь же медленно провёл ладонью вверх, но уже по тёплой коже женщины. От прикосновения шаманка в первый момент вздрогнула — видимо, от неожиданности, — а когда на её спине оказались обе ладони мужчины, вдруг весело рассмеялась, разомкнула объятья и настойчиво надавила ему на плечи, заставляя лечь обратно.
— Ты сначала выздоровей, — весело заметила она, когда он нехотя подчинился. — Ты помнишь, как тебя зовут?
— Хаггар, — ответил он. — Или коротко — Хар. Кажется, это единственное, что я помню…
— Ты был очень истощён и измучен, нужно прийти в себя и набраться сил, тогда и память восстановится, — спокойно пояснила Брусника. — Хаггар, — тихо повторила она, будто пробуя на вкус, и нахмурилась: — Злое имя. Звучит как буря: хаг-гар-р! Что это значит? Почему тебя так назвали?
— В честь отца, — неожиданно для самого себя вспомнил он, хотя образ того самого отца и иные подробности жизни по- прежнему ускользали.
— Вот видишь, ты начинаешь вспоминать, — заметила женщина, на мгновение просветлев лицом, но потом вновь сдвинула брови и вернулась к предыдущей теме. — Нельзя называть чужим именем, тем более — знакомого человека, тем более — близкого! Как шаманы твоего рода могли такое допустить?
— Не знаю. Не помню, — поправился он. — Почему — нельзя?
— Чужое имя лишает человека его собственной судьбы, — хмуро пояснила она. — Это жестоко. Твой отец чем-то обидел маму и твой род?
— Не знаю, — медленно качнул головой Хаггар, — мне кажется, здесь что-то другое. По-моему, до сих пор я не слышал, что так делать нельзя.
— Наверное, ты из какого-то очень дикого места, и у вас нет хороших шаманов, — в конце концов решила она. — Может быть, именно поэтому ты оттуда и ушёл.
— Может, там просто другие обычаи? — со смешком уточнил мужчина и, не удержавшись, прикрыл глаза, расслабляясь и наслаждаясь осторожными нежными прикосновениями: Брусника продолжила мягко гладить его грудь. Правда, сейчас он склонялся к предположению, что в этом действии есть какой-то другой, неочевидный и более важный смысл, чем думалось поначалу, но менее приятным от этого оно не становилось.
— Обычаи обычаями, но почему тогда они тебя не вылечили?
— А если я пострадал уже после того, как ушёл?
— Тогда ты ушёл очень давно, — задумчиво протянула она и пояснила: — Шрамы были старые, несвежие, но глубокие. Странные, я не могу понять, от чего. То есть некоторые явно от огня, а вот остальные… Но они пройдут, не волнуйся.
Хаггар молча открыл глаза и медленно поднёс руку к лицу. Он помнил бугрящиеся полосы на руках и точно знал, что их невозможно свести, но оказалось, что предположение это ошибочно: на месте шрамов оставались сейчас едва заметные белёсые пятна.
— Как и почему ты это сделала? — озадаченно спросил мужчина.
