персидские правители глупцы. Уже через считаные недели, а то и дни, египтяне вернут себе контроль над их землей. Города уже разграблены, и Караи ни за что не решится отправиться туда с… атлантийским сокровищем.
Под сокровищем, разумеется, имеется в виду локулус. Но он не хочет говорить о нем старику персу.
Я крепко хватаю мешок. До недавнего времени все мои путешествия были безрезультатны. Но теперь все начнет меняться. Я начну с этой сферы. Мне известно, где спрятаны еще две – на Родосе и в Галикарнасе. Я не остановлюсь, пока их не найду.
Массарим и Ардашир идут по краю поля. Дождавшись, когда они скроются из виду за полосой травы – кажется, льна, – я осторожно поднимаюсь на ноги.
Я медленно оглядываюсь по сторонам. От открывшегося позади вида у меня перехватывает дыхание. Подобно спящим великанам, вырастающим из песков пустыни, три пирамиды мерцают в лучах восходящего солнца. Их боковые стороны покрывают пятна какого-то густого белого вещества, как если бы когда-то гладкая поверхность подверглась длительной эрозии, явив скрывавшиеся под ней грубые камни. Справа, повернувшись спиной к солнцу, за пирамидами присматривает бдительный, но скучающий на вид сфинкс. Его силуэт кажется настолько живым, что я почти верю, что, если подойду слишком близко, он меня укусит.
Я остановлюсь там и придумаю, как добраться до моря – может, какой-нибудь добрый крестьянин или торговец подскажет дорогу.
Закинув мешок за плечо, я перепрыгиваю через стену и перехожу на бег. Поверить не могу, как я слаб, как глубоко в песок уходят ноги в сандалиях. Я бегу так быстро, как могу, но уже через несколько мгновений понимаю, что я не один. Появляется девочка, рядом с ней прыгает козлик.
Я резко останавливаюсь, но напоминаю себе, что это всего лишь ребенок, младше меня, и мне нечего бояться. Поэтому я перевожу взгляд вперед и бегу.
Напоминающее детский плач блеяние заставляет меня повернуть голову, и я торможу своими жесткими сандалиями.
Девочка закрывает рот ладонью и смеется.
– Никто не смеет оскорблять Кира Великого невниманием, – говорит она.
Она говорит по-египетски, но я понимаю каждое слово. Я обязан этому одной из способностей, которые я недавно развил в ходе экспериментов с королевской кровью моей волшебной родины, Атлантиды.
Я знаю, мне не следует отвечать. Но я это делаю.
– Кир Великий? – переспрашиваю я.
Она подхватывает козлика и поднимает одно из передних копыт, точно машет им мне. Мне чудится, что животное улыбается, и я невольно смеюсь.
– Ваш смиренный слуга Караи желает доброго утра Киру, королю среди королей! – кланяюсь я.
– И мне, Лидии, тоже? – спрашивает она.
– И тебе, Лидия. – Быстро поразмыслив, я добавляю: – Великая.
Она кажется такой дружелюбной, а я чувствую себя таким потерянным и усталым. Недолго думая, я решаю, что могу доверять ей (и Киру). Поэтому я говорю:
– Милое дитя, я прошел долгий путь из далеких земель без друга и семьи, и мне очень нужно к морю.
Она оглядывается через плечо:
– Отец говорит, египтяне перекрыли порт. Там сейчас идут бои. Он считает, через пару-другую дней эти земли будут захвачены.
– Вам не угрожает опасность? – спрашиваю я.
Она качает головой:
– Мы египтяне. Мы поддерживаем повстанцев-египтян. А так как мы живем здесь многие поколения, мы знаем, где можно укрыться.
Озорно улыбнувшись, она бежит в сторону пирамид:
– Идем, Караи! Идем, Кир!
Заблеяв, Кир разворачивается и скачет в противоположном направлении, назад к полям. Но я следую за Лидией по песку, пока она не останавливается у каменной колонны высотой мне по грудь. У стелы.
Ее покрывают полустершиеся от времени иероглифы, но – удивительно – я могу их прочесть.
– Здесь будет стоять величайший памятник из всех, построенный в честь Камбиса II, Завоевателя Египта.
Лидия смеется:
