наблюдаю, как торговец расплывается в улыбке, как склоняется к моей сестре и шепчет что-то ей на ухо, отчего она застенчиво краснеет. Виолетта отвечает улыбкой, от которой и солнце может растаять. По окончании этого обмена любезностями в руках у нее оказываются два шампура с ягнятиной. Сестра отворачивается и уходит, а торговец долго смотрит ей вслед, после чего возвращается к своему делу и начинает зазывать новых покупателей: «Эгей, э-ге-гей! Оставьте на время свои игры и отведайте свежих лепешек!»
Виолетта протягивает мне бронзовый талент:
– Сдача. Мы ему понравились.
– Милашка Виолетта!
Я приподнимаю бровь, глядя на нее, и беру шампур. Собственных кошельков мы пока не касались: я умею использовать свои силы, чтобы красть монеты у богачей. Это моя контрибуция. У Виолетты способности совершенно иные.
– Скоро они будут платить нам, чтобы мы отведали их угощения.
– Я над этим работаю, – с мнимо невинной улыбкой отвечает Виолетта. Она блуждает взглядом по площади и останавливает его на огромном костре напротив храма. – Мы подбираемся ближе, – говорит она, откусывая маленький кусочек мяса. –
После еды Виолетта отрабатывает свой навык водительницы – прокладывает длинный извилистый путь между людьми, я следую за ней. Сбежав из Эстенции, мы каждый вечер садились друг против друга, и я позволяла сестре экспериментировать над собой, как в детстве, когда она, бывало, по-разному заплетала мне волосы, дергая их и слишком сильно натягивая. Потом я завязывала ей глаза и молча двигалась по комнате: так мы проверяли, способна ли она почувствовать, где я нахожусь. Виолетта вытягивала руки, чтобы коснуться исходящих от меня нитей энергии, изучить их структуру. Могу гарантировать: она набирает силу.
Это меня пугает. Но, покинув Общество Кинжала, мы с Виолеттой поклялись, что никогда не будем использовать свои силы друг против друга. Если Виолетте понадобится защита моих иллюзий, я всегда обеспечу ее. Взамен Виолетта оставит мои способности неприкосновенными. Вот и все.
Должна же я доверять хоть кому-то.
Мы блуждаем уже не меньше часа, наконец Виолетта останавливается посреди одной площади. Она хмурится. Я стою рядом и жду, изучая ее лицо.
– Ты потеряла его?
– Возможно.
Ее голос едва слышен, так громко играет вокруг музыка. Мы стоим неподвижно еще мгновение, после чего Виолетта поворачивает налево и кивком приглашает меня дальше.
Потом сестра снова останавливается, оборачивается вокруг себя, складывает на груди руки и со вздохом произносит:
– Я опять потеряла его. Наверное, нам придется вернуться обратно тем же путем, каким мы пришли.
Едва эти слова слетают с ее губ, как дорогу нам преграждает очередной уличный трюкач. Одет он так же, как его собратья по цеху, лицо полностью скрыто под длинноносой маской
Тут же соображаю, в чем дело. Это кенеттранская азартная игра: распорядитель выкладывает перед вами двенадцать разноцветных камушков и просит выбрать три. Потом перемешивает их, накрыв стаканами. В игре одновременно с вами могут участвовать другие. Если только вы угадываете, где спрятаны три камушка, то не только забираете назад свои деньги, но и получаете ставки всех участников игры вместе с кошельком ведущего. Одного взгляда на кошель нашего банкомета было достаточно, чтобы определить: он уже давно не проигрывал ни раунда.
Мужчина поклонился нам и молча указал на камни, приглашая сделать выбор. То же приглашение было сделано и другим людям, собравшимся позади нас. Двое гуляк охотно сделали ставки. Напротив нас находился мальфетто – мальчик, переболевший кровавой лихорадкой. Болезнь оставила на его ушах и щеках следы в виде неприглядной черной сыпи. Внешняя задумчивость мальчугана была лишь фасадом, за которым, как подводное течение, струилась тревога.
Мм… Моя энергия нацеливается на него, как волк устремляется на запах крови.
Виолетта наклоняется ко мне:
– Давай сыграем разок. – Ее глаза тоже прикованы к бедному мальфетто. – Кажется, я кое-что чувствую.
