внимания не обращал, обтёр мечи и вложил их в ножны.
Тиун подал знак. Четверо нурманов подбежали к Гуннару, быстро перевязали его и в восемь рук унесли с ристалища.
– Боги выбрали победителя, – провозгласил тиун. – Гуннару Скряге надлежит выплатить Путяте Жирославичу виру за хулу и поносные слова в две гривны. И четыре гривны князю за справедливый суд. Боги свидетели, – дежурным тоном закончил представитель власти и удалился в сопровождении стражи.
– Ну что, други, погуляем! Отметим славную победу! – предложил батька.
– Отметить-то отметим, – встрял Путята, – только ты не забывай, что бился за меня и, стало быть, победа моя, а значит… я сегодня проставляюсь для всей ватаги!
Предложение Путяты не встретило протестов среди его людей. Один Данила посчитал, что лучше бы сейчас не бухать, а валить по-быстрому, пока горячие скандинавские парни не подали апелляцию чем-нибудь острым по купцу Путяте и его сопровождающим. Но мнение Данилы никто не спрашивал.
Потом были вёдра выпитого мёда и пива и кабан, зажаренный на вертеле и съеденный целиком. Молодцов изрядно набрался, но поспать ему не дали. Как только он начал клевать носом, его тут же привёл в чувство хлопок по спине.
Скорохват. Он прижал палец к губам, потом жестом показал: иди к себе, забирай свои вещи, и пошли.
Данила так и сделал. Не прошло и пяти минут, как обережники в полном составе оказались на свежем воздухе. Затем, тихарясь, как будто они шли по вражеской территории, воины прошли на пристань. Со смотрителями смоленской гавани было всё уговорено заранее, и кораблям Путяты было дано разрешение на отплытие.
Челядь и приказчики, которые тоже отмечали победу, но на ладьях, перепились вусмерть и совсем не подготовили корабли к выходу. Но так было даже лучше – достовернее выглядела уловка, придуманная Путятой и Воиславом.
Не успело солнце подняться над лесом, как Смоленск уже скрылся за поворотом Днепра. Купеческие ладьи шли на парусах и вёслах до полудня, и только потом старшие разрешили немного отдохнуть.
Данила успел перекусить, поспать пару часов – и опять на вёсла. Так продолжалось до вечера, пока «Лебёдушка» не свернула в один из бесчисленных притоков Днепра. Там опять объявили привал, но спускаться на берег не разрешили. И челядникам, и охранникам дали передохнуть, а потом объявили боевую готовность.
Молодцов, пока грёб, впал в некое заторможенное состояние. Он работал веслом, напрягая спину, руки и ноги, когда это надо было, но при этом не мог даже примерно вспомнить, как выглядели окрестности, мимо которых они проплывали. Это было похоже на транс – каждое движение Данилы было предельно чётко и экономно, сам он при этом будто дремал. А когда объявили ночную тревогу, то он был полон сил.
Шибриду и Ходинца отправили на лодке к Днепру – на разведку. Остальные на ладье замерли в тревожном ожидании. Хотя никто не спал, Воислав назначил очередь, кому стоять в дозоре.
Там вышло, что дежурить Даниле выпало со Скорохватом. Опять-таки по стечению обстоятельств он гораздо меньше общался с этим южанином-словенином, чем с Клеком, хотя тот был скандинав-северянин.
Южанин – так часто называли Скорохвата между собой приказчики. Ломята как-то обмолвился Даниле, что он происходил из племени, которое все называют поляне, а как само себя это племя нарекало, Ломята не знал. Скорохват же никогда не рассказывал о своей родне. Молодцов даже подозревал, что Скорохват – это не имя вовсе, а прозвище или псевдоним, взятый значительно позже рождения.
Скорохват не брил бороду, как варяги, но и не отращивал её. Длинные русые волосы он скручивал в косу, укладывал на голову, а сверху надевал войлочную шапочку.
В обращении Скорохват был уравновешенным, немногословным и простым, хотя в табели о рангах охранной дружины он стоял на третьем или четвёртом месте после Воислава и Вуефаста.
Вдвоём с Данилой они сидели на корме «Лебёдушки» и ожидали сигнала от Шибриды с Ходинцом, а в худшем случае – атаки врагов.
– Повезло, что мы и так собирались отплывать, – тихо-тихо сказал Данила старшему напарнику. Уж больно муторно было сидеть без дела на ладье в ожидании неизвестности.
Сперва Молодцову показалось, что его не услышали, но потом собрат по ладье отозвался:
– Это знак богов. Перед отплытием кровь пролили – им дар. Значит, хороший поход будет.
Скорохват не шутил, здесь к таким вещам относились более чем серьёзно.
– Но у нас теперь викинги на хвосте.
– Викинги – что волки. Нападают, если почуют слабость, отступают, если увидят силу.
