огонь.
Построившись клином – правая рука на плечо впереди идущего, – воины неторопливо двинулись по ледяному месиву из снега и грязи. Шагали медленно, поэтому звуков почти не издавали, правда, Данила чуть не потерял свои недавно купленные сапоги.
До опушки было рукой подать, когда из леса донёсся крик, потом ещё один.
– Пленных пытают, нефыри, – сказал Клек, за которого и держался Данила, Ждан остался в крепости.
– Уходить надо, батька, – прошептал Ходинец, но так, что и Молодцов услышал.
– Клек, а в самом деле, чего Воислав назад не поворачивает? – спросил он. – Если что, по такой трясине мы до своих не доберёмся.
– Цыц, – одёрнул его варяг. – Не лезь поперёд батьки, он лучше тебя знает, что делать.
– На колени, – приказал Воислав.
Весь десяток плавно опустился на колено в ледяную грязь и так замер, не двигаясь. Данила тоже старался не шевелиться и даже дышать как можно тише, но через пять минут такой ледяной купели его начало трясти.
Вдруг между деревьями мелькнул силуэт, причём, как показалось Молодцову, он не нёс в себе опасности. Мелькнул и спрятался. Ходинец уже приготовил к броску копьё, но никто сигнала тревоги не поднял.
– Мы свои, из крепости, – тихо даже не проговорил, а пропел Воислав. – Хочешь жить – иди к нам.
Силуэт вынырнул из-за дерева и стал приближаться к замерзшим воинам, шлёпая по снегу.
– Тише, – прошипел Воислав.
Но позади беглеца уже вспыхнули факелы и раздались резкие рубленые выкрики.
Молодцов даже ощутил что-то вроде облегчения: пускай бой, пускай всё решится как можно быстрее, лишь бы не сидеть больше в этом ледяном месиве.
Ходинец, ориентируясь по факелам, швырнул копьё. Один из огней упал и потух – значит, воин не промахнулся.
Дальше беглеца выдернули из грязи, спрятали за своими спинами. Впереди факелы совершили кульбит и упали в снег, а потом раздалось приближающееся чавканье. На строй Данилы напали, он поднял щит, встал, как учили, махнул в темноту, раз, другой – пускай не видя ничего, но так ему вбили в голову наставники. А затем, совсем рядом, раздалось два глухих удара, сопровождавшихся противным хрустом, и тихий голос Воислава без грамма паники твёрдо произнёс:
– Уходим.
Воины побежали к своему оплоту, вслед понеслись крики, но они безнадёжно отставали. С частокола спустили верёвки, по ним поднялись десять человек в полном боевом и подняли с собой ещё одного раненого в окровавленных одеждах.
– Ты кто такой, малахольный? – спросил у того Шибрида.
– Щелчок я, племянник Каласа Родянина, в приказчиках у него был. И не оскорбляй меня, варяг, невелика удаль раненому грубить.
– Гляньте-ка, какой говорливый попался, вот отдадим тебя нурманам, будешь знать, как петушиться.
– Побывал я уже у нурманов.
– Зачем вы пришли? – устало спросил Воислав.
– Дядька мой сюда ехал, меха торговать, ему навстречу гонец, смерд на лыжах, так, мол, и так: нурманы и чудины честных людей обирают. Калас решил подъехать поближе, посмотреть, чего там. Ну вот, мы и посмотрели.
– Небось, решил ещё и поторговать добычу, которую нурманы на нас возьмут, – язвительно добавил Шибрида.
– Это ты у него спроси, он как раз в лагере у тех самых нурманов.
– Ещё раз посмеешь надерзить мне – язык отрежу, – буднично произнёс варяг. – Когда это было?
– Два, нет, уже три дня назад, – на этот раз кротко ответил спасённый.
– Гонца в Новоград отправили?
– Нет, зачем? Вы же уже отправили.
– Ясно с вами всё. Накормите этого живчика и перевяжите, чтоб не сдох. Как думаешь, батька, теперь уйдёт от нас Гуннар? Гонец, скорее всего, до Новгорода добрался.
– Не знаю, – ответил Воислав, – ему свидетелей тоже оставлять не с руки, он уже накуролесил на сотню гривен. Да и побили мы у них многих, из мести могут не уйти. Что хорошо: мы своего гонца высылать не будем, каждый человек на счету.
– А если княжьи гридни к нам уже спешат? – не унимался Шибрида.
– Значит, Гуннару тем более не уйти, и он полезет в отчаянный штурм за припасами.
– Думаешь? – недоверчиво спросил Шибрида.
