Генерал Деникин неспешно прохаживался по освещенному электрическими фонарями перрону Ростовского вокзала. Еще утром город был с ходу занят передовыми подвижными частями Красной гвардии: кавалерийской бригадой быстрого реагирования генерал-лейтенанта Романова, сводным крестьянско-казачьм полком Думенко и дивизионом бронепоездов. Обошлось, слава богу, без уличных боев.
Поначалу никто не признал «красных» в бойцах кавбригады, одетых по всей форме и при погонах, вошедших в город со стороны поселка Чалтырь. Ну, а потом было уже поздно. Заставы на въезде в город, состоящие из офицеров и юнкеров, были разоружены без единого выстрела. По улицам зацокали копыта лошадей. Следом за кавалеристами в Ростов вкатились бронепоезда, выбросившие броневой десант на железнодорожном вокзале и товарной станции. Еще через некоторое время были заняты мосты через Дон, городская телефонная станция и телеграф, здание госбанка, полицейское управление и городская тюрьма, из камер которой выпустили на свободу арестованных Калединым делегатов Второго съезда Советов, вернувшиеся в Ростов из Петрограда.
Все произошло так неожиданно и быстро, что генералы Краснов и Алексеев вместе со штабом и несколькими десятками своих самых верных сторонников были заблокированы в гостинице «Большая Московская», находящейся напротив здания ростовской городской думы. Два БТРа и сотня спешенных кавалеристов, рассыпавшихся по парку, со стороны парадного входа на Большой Садовой улице, пулеметные тачанки и полсотни бойцов с черного хода, выходящего на Дмитриевскую. А со стороны Таганрогского проспекта уже лязгали гусеницами БМП-3 с десантом на броне, только что выгруженные на перрон пригородного вокзала с железнодорожных платформ. И голос, усиленный мегафоном:
– Здесь генерал-лейтенант Красной гвардии Михаил Романов. Предлагаю сложить оружие и выходить на улицу по одному. На размышление даю вам полчаса.
Так качественно бывший великий князь Михаил Александрович еще никому не рвал шаблоны. Среди осажденных в «Большой Московской» офицеров нашлись люди, подтвердившие, что, да – этот высокий человек в короткой серо-белой пятнистой стеганке и такого же цвета бриджах, заправленных в короткие сапоги, и в самом деле младший брат бывшего царя.
Господа офицеры тут же разбились на фракции «монархистов» и «республиканцев», которые принялись выяснять между собой отношения.
В принципе все они, подобно генералу Алексееву, были сторонниками исполнения «союзнических обязательств» и войны до победного конца. Они осуждали и не принимали даже почетный Рижский мир, заключенный с Германией большевистским правительством Сталина. Но кому охота умирать за заведомо проигрышное дело, массовую поддержку которому не оказало ни фронтовое офицерство, в значительной части своей ушедшее в Красную гвардию под знамена полковника Бережного и генерала Деникина, ни донское казачество, не желавшее воевать за непонятные для них интересы «союзников». В этом варианте истории идея Добровольческой армии умерла, так и не успев родиться.
В результате наступившего в рядах сторонников Краснова и Алексеева смятения шестидесятилетний генерал Алексеев застрелился в своем номере, стыдясь предстать перед человеком, брата которого он предал в феврале семнадцатого. Генерал Краснов, вместе с десятком своих сторонников, попытался с боем вырваться из здания гостиницы, но в результате короткой перестрелки все они были убиты, угодив под шквальный огонь двух пулеметов и трех десятков автоматов Федорова, когда они попытались пересечь Дмитриевскую улицу и скрыться дворами от погони. Это была единственная стрельба в городе в тот день. Последние слова, которые произнес перед смертью генерал Красновым, были:
– Ненавижу вас всех!
– Допрыгался, – сказал полковник Бережной, узнав о бесславной гибели «русского Киплинга», возможно, единственного участника всей этой истории, которого он никогда не мог понять и простить. Но, во всяком случае, петля за службу нацистам ему теперь уже не грозит. Теперь не надо будет гоняться за этой бандой по Сальским степям, а можно сразу повернуть корпус на Екатеринодар и Ставрополь, где в данный момент обитал еще один будущий висельник – атаман Шкуро.
Остальные участники «гостиничного сидения», оставшись без руководства, сложили оружие и сдались в плен. Среди них оказался и примчавшийся из Крыма на Дон генерал Петр Врангель. Сдались также несколько десятков несостоявшихся «добровольцев» из числа учащейся молодежи, поверившей россказням Краснова и Алексеева о большевиках, желающих погубить Россию. Этих, разоружив, отправили по домам под надзор пап и мам. С остальными разговор предстоял куда более долгий и обстоятельный.
Внезапно захваченный Ростов сперва замер. Закрылись лавки и магазины, напуганные обыватели спрятались по домам, и
