Она наконец оторвала взгляд от трупов, красные лужи вокруг них продолжают шириться, перевела взгляд на мое лицо, а я как раз ухватил уже третий кусок мяса.
– Ты слишком быстр. Я даже не успела… А когда ты и где научился стрелять?
– И сейчас не умею, – ответил я честно. – Даже в слона не попаду с трех шагов. Но сейчас же все вплотную!
Она снова посмотрела на трупы, тут же развернулась и с особенным вниманием всмотрелась в мое лицо.
– У тебя хотя бы пульс участился?
– Да, – заверил я. – На целых десять делений. От этого мяса! Жизнь хороша. Смотри, аджичка просто изумительная.
– Но ты убил троих!
– А восемь миллиардов еще бегает, – напомнил я. – Парниковый эффект создают. Так что роду человеческому исчезновение от моих рук не грозит, и парниковый эффект сохраняется.
– А что грозит не от рук?
Я сказал довольно:
– Правильные вопросы ставишь. Если в полицию не берешь, то иди ко мне пробирки мыть?.. В общем, забери зубную щетку и уходим.
Я собрал в пластиковый пакет остатки мяса и курицу, травы оставил, Ингрид уже в нетерпении распахнула дверь и ждет, пока я запрокину у морды тарелку, долизывая соус.
Хозяин за стойкой вздрогнул, когда мы спустились в холл. Рука его дернулась под столешницу, я покачал головой, и он понял, что опоздал.
– Что, – проговорил он слабым голосом. – Уже… покидаете?
– Да, – ответил я. – Кстати, номер стоит убрать.
Ингрид уточнила со злорадным торжеством:
– Там намусорено!
Едва вышли на улицу, я моментально потащил за угол. Ингрид послушно перешла на бег, свернули в район развалин, где даже бродячие собаки не селятся, миновали в том же темпе, пригибаясь и прячась от всех.
Вскоре со стороны гостиницы в нашу сторону помчались два «Хаммера», а за ними «Мерседес» Сулеймана, за рулем кто-то из его боевиков, но мы не высовывались, и они с шумом, грохотом и визгом тормозов на крутых поворотах пронеслись мимо.
Еще минут через десять, пробираясь по засыпанным обломками стен переулкам, вышли в район уцелевших домов, целые кварталы в полном порядке, только кое-где окна зияют выбитыми стеклами, но здесь не бывает холодно…
Народу достаточно много, особенно детей, для москвичей особенно непривычно видеть их столько, потом наткнулись на базар, Ингрид тут же пошла прямо через центр.
Я и раньше ненавидел ходить через базары, супермаркеты и вообще толпу, а теперь и вовсе становится страшновато, новое для меня и такое приятное чувство всемогущества разом покидает, когда мозг лихорадочно старается просчитать действия и движения всех-всех поблизости, не успевает.
А люди не молекулы, броуновское движение могут просчитать в точности с тысячью частиц, а то и с миллионом, но уже десяток людей практически непредсказуемы, если, конечно, не нацелены все на что-то одно, например, остановить нас.
Но здесь, если и есть такие, то сперва их надо вычислить, а как это сделать, когда толпа ведет себя хуже стада баранов, те хоть подчиняются простому и такому честному инстинкту, а эти щелкают хлебалами и отвлекаются то на одно, то на другое.
На той стороне базара расположились шашлычные, закусочные и даже булочные, откуда издали потянуло ароматным запахом кофе.
– Прекрасно, – сказал я. – Там можно перекусить. Даже хорошо перекусить. С запасом. Ты давай заказывай, а я тут посмотрю вокруг…
– Ты же захватил с собой курицу и все, что там было!
– Запас в темя не клюет, – возразил я. – И вообще не клюет.
Она предупредила:
– Только недолго. А то и твою порцию съем.
– Хорошо, хорошо, – согласился я. – Конечно, я быстро.
Шашлычная под навесом, открыта с трех сторон, Ингрид подошла к толстому мужику с завернутыми выше локтей рукавами рубашки, он быстро и умело рубил баранью тушу огромным тесаком, не глядя на прохожих.
– Здравствуйте, – сказала она ровным голосом со стальной ноткой. – Мне две порции шашлыка. С лавашем, зеленью и
