зельем и проведу ритуал.
Молчу. Хлопаю глазами. Осознаю.
Образ милой такой бабушки, старомодное платье и высокая прическа никак не вязались с тем, что творила эта особа. В конце концов, она же целительница! Она помогать должна, а не вредить!
— Но человек предполагает, а провидение располагает, — с видом мученицы вздохнула злыдня. — Так даже лучше. Ты собственными глазами увидишь, как жизнь уйдет из твоей подруги. Тоже хорошая месть!
И она, улыбнувшись своему плану, направилась к двери.
— За что?! — опомнилась я.
Неожиданность, однако. Я думала, это просто мерзопакостность натуры, а у нее тут, оказывается, месть. А я даже не в курсе за что. Непорядок!
— Она еще спрашивает! — Фаина была чрезвычайно недовольна моей несообразительностью.
— Я правда не понимаю, — затрясла головой я, радуясь, что хоть какая-то часть тела двигается. — Я же вас даже не знала до недавнего времени…
Декан целительского факультета окинула меня уничижительным взглядом, и когда он не возымел действия, снизошла до словесных объяснений:
— Знала, просто не обращала внимания.
— Не припомню!
— Мы без малого семнадцать лет в одном городе прожили, — дали мне подсказку.
И все равно ничегошеньки не понимаю.
— Так вы тоже из Натсара?
Ясные голубые глаза посмотрели на меня как на умственно отсталую. Им решительно не шло это холодное презрительное выражение.
— Что, и сейчас не узнаешь? — Фаину даже начала забавлять эта ситуация.
— Н-нет, — пролепетала я, перебирая в уме жителей родного города.
Врагов у меня не было. Точнее, был один, но, во-первых, он был мужчиной, а во-вторых, уже больше года, как безнадежно мертв. В остальном же вспомнились те, с кем мы с подругами поддерживали теплые отношения, те, с кем держали нейтралитет, и те, кто недавно перебрался в городок или его окрестности, с ними мы толком не были знакомы. Но в чем я была твердо уверена, так это в том, что ни у кого не отыщется причин меня ненавидеть.
— В этом и есть главная прелесть того, чтобы быть служанкой, — хихикнула целительница. — На тебя никто не обращает внимания.
Эта подсказка, в отличие от предыдущей, возымела небольшой эффект: во мне слабо шевельнулась догадка. Но так и погасла искоркой, не разросшись в огонек узнавания. То ли страх тому причина, то ли удар по голове, но память служить отказывалась. А может, права Фаина и я действительно просто не замечала ее.
— Дома меня звали Фалиной, или попросту Линой, — продолжала она. — Но по твоей милости у меня больше нет дома! И того, кто был мне вместо сына, тоже нет. Вот смех, перебравшись в столицу, я даже имя оставила почти привычное, никаких иллюзий накладывать не стала, всего-то купила три новых платья и подделала документы. А все равно твоя подружка не узнала меня, пока я ее не стукнула по голове и не заперла.
От узнавания меня бросило в жар. Потом затрясло.
Точно! Помню, мы с девчонками еще смеялись над дурацким именем! Но служанкой в полном смысле эта особа не была. Господин Невнятный так ценил свою старую няньку, что поселил ее в покоях своей покойной матушки и освободил от всякой работы. Она редко выходила из дома, соответственно мы почти не пересекались. Я даже лица ее толком не помнила.
— Ваш «почти сын» убил мою подругу! — рявкнула я, ощущая небывалый приток сил.
Впрочем, освободиться от браслета и пут мне это нисколько не помогло. И свин был заперт в силовую клетку и упакован в ошейник с тем же свойством, что и мой браслет.
— Зря мы тронули ту ведьмочку, признаю, — вздохнула злодеюка… надо же, раньше я и понятия не имела, что у нее есть магия. — Недооценили вас, пигалиц. Но мне нужна была последняя жертва для восстановления дара, со всеми другими прошло гладко, вот мы и расслабились. Потеряли бдительность.
Раскаянием тут и не пахло. Так, сожаление о собственной недальновидности.
Еще вдруг подумалось, что дар только за преступления опечатывают. Печати сломать можно, если проявить
