попытка не пытка.
Спустя несколько минут напряженного копания в грязи Эйхгорна прервали. Плеча коснулся наконечник пики – острый, но со следами ржавчины.
– Кто будешь, добрый человек? – послышался басовитый голос.
Эйхгорн медленно обернулся. На краю ямы стояли двое верховых. Одеты почти так же, как королевские егеря Парибула, только камзолы и картузы не зеленые, а красные, с белыми околышами.
– О нет, только не снова… – устало произнес Эйхгорн.
– Это… того… звать тебя как, человек? – снова спросил обладатель баса.
– Чего тут делаешь – нору себе копаешь? – с хохотком добавил второй.
– Я мэтр Исидоряка, придворный волшебник Парибула, – снуло глядя на явных егерей, представился Эйхгорн. – Но тут, как я понимаю, уже не Парибул?..
– Прально понимаешь. Парибул – он вон где, – махнул рукой первый егерь. – За граничной чертой. А тут, того, Кинелия.
– Мы с Парибулом-то сейчас не дружим, – наклонился с седла второй егерь. – Ты что тут делаешь, волшебник? Шпионишь?
– Я натуралист, – терпеливо сказал Эйхгорн. – Изучаю природные явления.
– Что?.. Какие явления?.. Кому?..
– Просто явления. Природные. Дождь там, ветер. Как цветы растут, как птицы поют.
Егеря недоуменно переглянулись.
– А границу зачем пересек? – спросил первый. – К нам парибульцам сейчас нельзя – время немирное.
– А я не понял, что это граница, – попытался объяснить Эйхгорн. – Там же просто кирпичи на земле лежат.
– Не лежат! – возмутился егерь. – Не лежат, а вкопаны! И они белые, между прочим, а не просто так!
– Но там же не было никакой охраны. Ни с той стороны, ни с другой.
– Потому что мы доверяем людям. И в Парибуле доверяют. Мы не нарушаем, и они не нарушают. А вот ты нарушил. Не стыдно тебе, волшебник? Обманул наше доверие.
– Ну тогда просто отпустите меня, и я вернусь в Парибул, – предложил Эйхгорн.
– Э, нет. Мы тут не для того патрулируем, чтобы всяких шпионов просто так отпускать. С нами пойдешь.
– В тюрьму? – обреченно спросил Эйхгорн.
– А что, хотелось бы? – хохотнул второй егерь. – Знаешь, что делают с волшебниками в тюрьме?
– Не в тюрьму, не страшись, – грозно посмотрел на него первый. – Ты птица важная, наша королева-матушка таких сразу принимает, без церемоний. Противиться-то не будешь, нет? А то нехорошо выйти может…
Эйхгорн окинул егерей снулым взглядом. Какую-то секунду он раздумывал, не попробовать ли пригрозить страшным и ужасным колдовством. Однако вспомнил, чем это закончилось в Парибуле, оценил остроту пик и неохотно сказал:
– Противиться не буду.
– Это хорошо, – с явным облегчением сказал егерь. – Только до замка отсель путь неблизкий. Ты летать умеешь?
– Сам по себе – нет, – развел руками Эйхгорн.
– Жалко. А еще как-нибудь умеешь, чтоб быстро?
– Не умею.
Егеря недовольно засопели. Им явно не хотелось сажать Эйхгорна на одну из своих лошадей, но и волочить за собой пешком тоже не хотелось. Даже если Кинелия так же мала, как Парибул, до столицы никак не меньше десяти километров. Это в прошлый раз Эйхгорну «повезло» – арестовали только что не у самых городских стен.
В конце концов второй егерь неохотно помог Эйхгорну усесться позади себя. В отличие от своего напарника, был он тощ и костляв, Эйхгорн тоже не отличался тучностью, так что лошадь выдержала.
– Держись там крепче, волшебник, – недовольно бросил егерь, берясь за поводья.
Трясясь на конском крупе, Эйхгорн подумал, что этот эпизод наглядно показывает общее отношение в этом мире к представителям чародейской братии. Да, профессия редкая, высокооплачиваемая и весьма почтенная, но не более того. В том, что Эйхгорн волшебник, егеря не усомнились (ну да, колпак и балахон), доказательств не потребовали, но это не повлияло на их к нему отношение. Нарушитель – значит, под арест его, волшебник он там или не волшебник.
Кинельские пейзажи ничем принципиальным не отличались от парибульских. Разве что дома здесь стояли в основном кирпичные, с белеными крышами. А когда проезжали мимо хутора, Эйхгорн увидел поле, засаженное неизвестной сельхозкультурой с мясистыми розовыми плодами.
