у них есть все время в мире.
– Я думал, мы больше не увидимся, – выдавил Генри. – Думал, ты…
– Проиграл? Конечно. – Отец пригладил мокрые от пота волосы. Видимо, в железном костюме было довольно жарко. – Но я проиграл только одну партию, а тут как в шахматах: это еще не значит, что ты плохой игрок.
Генри крепче вжался спиной в комод.
– Ты что, думал, я забьюсь куда-нибудь в тихий уголок и там скончаюсь от грусти, что все пошло прахом? – как ни в чем не бывало спросил отец. – Я бессмертный, Генри, ты не забыл? И при этом не люблю терять время – сколько прекрасных качеств в одном человеке! Умение быстро оправиться от поражения я всегда считал одним из самых ценных. – Он вяло, едва заметно улыбнулся. – А сохранить победу иногда важнее, чем победить. Кстати, у вас с этим пока не очень.
Он перевел взгляд за спину Генри, туда, где стояло Сердце. Генри тоже оглянулся, и до него дошло то, что он должен был заметить сразу: вчера, когда он оставил здесь Сердце, оно светилось ярче.
– Ты знаешь, что с ним? – Генри положил ладонь на крышку ящика, под которой все так же ровно, успокаивающе билось Сердце.
Было безумием вести этот разговор с тем, кто превратил его жизнь в кошмар, надо было сразу броситься на него, драться, делать хоть что-то, но Генри едва заставлял себя даже говорить. Он слишком устал.
– Конечно, знаю, – бросил отец. – Но ты же не думаешь, что скажу? Ты зажег Сердце снова, но это ненадолго. Каждой вещью надо уметь пользоваться. И будь уверен, на этот раз оно погаснет не от моих злодейских планов, а из-за глупости людей. Так что не жмись к комоду с таким суровым лицом, я ничего не сделаю. Будем считать, что пляски вокруг этого ящика остались в прошлой шахматной партии, а теперь мы начали новую.
Отец побарабанил пальцами в железной перчатке по подлокотнику, и Генри вдруг понял, почему две недели не узнавал его в Освальде. Не только из-за того, что доспехи меняли голос, – в них он даже слова произносил по-другому. Коротко, зло, отрывисто. А сейчас отец говорил как тот человек, которого Генри знал всю жизнь, и вот это было действительно невыносимо.
– Выглядишь ужасно, – уронил он, надеясь, что этот хриплый выдох сойдет за голос уверенного в себе взрослого человека.
– Надо же. Я не учил тебя говорить комплименты, а ты это уже освоил. – Отец криво улыбнулся и отпихнул ногой одну из кошек Тиса, которая подошла к нему. – А ты выглядишь живым, и это большое улучшение по сравнению с нашей прошлой встречей.
Остальные пять кошек тоже вышли в прихожую и уселись в линию, глядя на Освальда ничего не выражающим взглядом. Даже если они понимали, что он убил их хозяина и обманом проник в этот дом, по ним это было незаметно.
– Где Хью? – выдавил Генри, и все шесть кошек одновременно повернули головы к нему.
– Больше тебя ничего не волнует? – пробормотал отец, закрывая глаза. Он как будто и мысли не допускал, что Генри может на него броситься, что после вчерашнего было даже странно. – С ним все прекрасно, он мне еще пригодится. Ты бы о себе лучше волновался. Так рвался общаться с людьми – и такой бесславный финал. Если б не я, они бы тебя на куски разорвали.
– Откуда ты там взялся? – Генри прокашлялся, пытаясь сделать так, чтобы его голос звучал угрожающе. – Эти доспехи любой бы узнал, но никто тебя не видел. А значит, ты оказался возле стола, на котором я стоял, сразу перед тем, как залезть туда. И тогда, на ярмарке: ты появился на площади, а когда я вернулся домой, ты уже тоже был дома. И все эти годы ты как-то проворачивал свои дела, заманивал людей в башню и все такое. Но в то же самое время был со мной, в лесу. Как такое возможно?
– Темные дела вершатся ночью, когда хорошие детки спят. – Отец вдруг улыбнулся так, будто доволен его сообразительностью.
На секунду Генри почувствовал знакомую гордость, но тут же попытался ее задавить.
– Как ты можешь перемещаться так быстро? – повторил он. – Ты же не волшебник.
– А ты подумай. Ответ очевиден, но после вчерашнего голова тебя все-таки подводит.
– Какой-то волшебный предмет?
Отец неопределенно покачал головой. Он всегда так делал, когда Генри говорил что-то глупое, и Генри разозлился: и на него, и на себя. Отец оказался главным злодеем в королевстве, а говорил с ним так, будто ничего не случилось.
– Что тебе от меня надо? – резко спросил он, по-прежнему не сходя с места.
– О, я всего лишь спас тебя от смерти, не стоит благодарности. А теперь собираюсь спасти еще раз.
– Забавно это слышать от того, кто две недели пытался меня убить.
– Ни разу. Если вспомнишь все свои приключения, у человека в железных доспехах были десятки возможностей убить тебя, и он ни разу ими не воспользовался. Маленькие, чуть смертельные опасности не в счет. Я знал, что это тебя не убьет. Дар тебя защищал, и еще – ты мой сын, и я сам тебя обучил. – В его голосе проскользнула такая гордость, что у Генри сжалось сердце. – Но
