– Вы тоже не хотите, чтобы я снял перчатки, – быстро ответил Генри. – Они как раз сделаны для… для таких, как я. В них грязь не впитывается. Вот, посмотрите! – Генри вытер руки салфеткой, раз уж Уилфред так хочет, и показал ему.
– Прелестно, – неуверенно протянул Уилфред и собирался сказать что-то еще, но тут Генри увидел, что вернулся человек в золотом, держа нагруженный поднос.
– Доброе утро, как поживаете, – скороговоркой выдохнул Генри, встал, поклонился, забрал у него поднос и поставил перед собой.
– К слугам все, что я сказал, не относится, – начал Уилфред, но правил для одного дня становилось слишком много, и Генри перестал запоминать.
Он два дня не ел, так что сейчас время зря тратить не собирался. Он положил яичницу на хлеб и откусил, держа двумя руками: мало ли, вдруг решат отнять. Потом взял второй ломоть хлеба, вытряхнул на него из банки с надписью «Джем» что-то сладкое и лиловое, по вкусу похожее на сливы, с наслаждением прожевал пару кусков и только собирался прикончить остаток, когда услышал со стороны женщины в красном сдавленный стон ужаса.
Генри посмотрел на ее тарелку. Перед ней лежало все то же яблоко, и ему стало стыдно.
– Хотите? – сказал он, протягивая ей свой ломоть хлеба с дрожащей горкой джема. – Я всего пару раз откусил, тут еще много.
Лицо женщины по цвету разом стало, как ее платье. Вокруг засмеялись – тихо, многоголосо, смех пронесся по залу, как легкий ветер.
– Господа, не смотрите так на нашего гостя, – добрым голосом сказал принц. – Еще каких-то пара буханок хлеба, сырная голова, тушка кролика и мешок яблок, и он будет готов к беседе.
– Мешок – это слишком, – покачал головой Генри. – Но кролика несите. А что такое сырная голова?
На этот раз засмеялись громче, и Генри вздохнул. Наверное, он опять что-то сделал не так. Он отправил в рот остаток хлеба – и тут его взгляд упал на предмет, который лежал перед ним.
Генри нахмурился. Иногда он внезапно вспоминал слова, которых не знал, которым отец его не учил. Они просто всплывали в голове, он не знал откуда, – как будто он давным-давно видел картинки, которых теперь не мог вспомнить.
Он медленно взял палочку с четырьмя зубцами. У них с отцом таких не было – только ложки из дерева и ножи, но это…
– Это вилка, – выдохнул он. – Это называется вилка.
Уилфред прикрыл глаза, будто у него заболела голова.
– Правда? – заинтересованно спросил принц.
– Да. Я как будто уже видел такую где-то. – Генри поднес ее ближе к глазам, но воспоминание ускользало.
– Продолжай, – с чувством сказал принц, и Генри пошарил взглядом по столу: вдруг другие слова тоже вспомнит. Но ничего не получалось.
Он взял какую-то штуку, похожую на большую железную клешню, повертел ее в руках – ничего.
– Это какое-то оружие? – спросил он.
– Да, – кивнул принц. – Обычно этой штукой зажимают ухо гостей, которые плохо себя ведут, и выкручивают, пока оно не оторвется.
– Ясно, – кивнул Генри и отодвинулся чуть дальше. Он надеялся, что был не таким гостем.
– Это щипцы для сахара, – убитым голосом сказал Уилфред.
Генри уже открыл рот, чтобы спросить про остальные предметы на столе, но тут дверь открылась. Вошел еще один человек в золотой куртке, и все тут же повернули головы к нему.
– Начинается! – Уилфред взволнованно схватил Генри за руку, будто разом забыв все его оплошности.
– Дамы и господа, – важно сказал человек в золоте, – встречайте: юные дамы!
– Девушки приходят на завтрак отдельно, – не отводя взгляда от двери, с жаром зашептал Уилфред. – Это традиция. Так они могут показать женихам свою красоту, туфли и наряды. Самая везучая из них, самая грациозная и изящная, станет женой принца, а остальных выберут молодые люди, которых вы можете видеть вот на том конце стола. – Уилфред кивнул на пестро разодетых ребят бледного вида. – Все уверены, что сегодня будет что-то особенное. Принца несколько дней не было, и теперь все юные дамы мечтают его впечатлить.
Принц со скучающим видом подпер рукой щеку. В зал вошла первая девушка, и брови у Генри поползли вверх. Платье у нее было с пышной неудобной юбкой, плечи голые и явно замерзшие, волосы скручены в тугой узел, а талия перетянута чем-то так, будто девушку хотели задушить, но промахнулись мимо шеи. Но хуже всего была обувь: дурацкие туфли вроде тех, в которых были Генри и
