непривычно. Но если чуть потренироваться…
– Эй, Паганини, – встрепенулся Олег, – положи инструмент. Не умеешь – не берись, а то расстроишь, отец ругаться будет.
Савин-старший играл так себе. Знал простые аккорды и мог сбренчать пять-шесть разученных песен. Но сам настраивать гитару не умел и всегда звал Генку Кима, который имел свою гитару, кстати, очень хорошую, и играл обалденно. Впрочем, Ким обладал многими умениями и за что бы ни брался – все у него отлично получалось.
– Вот научишься, – тем временем продолжал Савин, – тогда и бери.
Сбацать, что ли, ему «Чисгару»? Или приколоть насчет игры? Я хихикнул про себя и сказал:
– Спорим, что быстро научусь играть?
– Да ну тебя, Лоретти хренов…
– Нет, правда.
Савин смотрит на меня.
– Научиться играть на гитаре не так просто, – бормочет он, – если ты на английском заговорил, то можно подумать, что просто озарило. Приёмы всякие – так и у меня, со временем, может получиться. А вот гитара… – чешет затылок и машет рукой, – черт с тобой, спорим. Только срок три дня тебе. Сам сказал, за язык не тянули.
– Хорошо, – говорю, – три так три.
Какая мне разница – сколько времени он запросит? Могу хоть сейчас сыграть и спеть.
– На что спорим?
Савин хищно улыбается:
– На поцелуй!
– Кого целовать? – испуганно спрашиваю.
– Ну не меня же! – отвечает Савин и смеётся над моей реакцией. – Маринку Зеленину поцелуешь. Не слабо?
– Не слабо, – бурчу в ответ, а в голову лезут всякие мысли.
Блин, можно подумать тот розыгрыш продолжается, начавшийся ещё в том времени. Так и сводит меня с Маринкой судьба. Вздыхаю. Зеленина мне хоть и нравится, но что-то внутри протестует. Блин, как бы крышу не снесло, точней гормоны не взбунтовались. Я же ещё как бы девственник пока. Стоит только поцеловаться… Вот попал! Опять за словами не слежу и не думаю наперед. Но слово не воробей, теперь никуда не денешься. Ладно, я ведь не проиграю. Сыграю что-нибудь, и не надо будет целоваться. А чего я собственно боюсь? Дразнилок – «жених и невеста, тили-тили-тесто»? Вот уж плевать. Хоть не в этой жизни, а в той, целовал много девушек и не заморачивался.
– Что, жалеешь уже? – почти правильно истолковывает мою хмурость Савин.
– Нет, – отвечаю, – через три дня посмотрим. А что будет, если выиграю я?
Улыбку с лица Олега сразу сдуло. Наверное, представил, как он целует Маринку. От этой мысли меня даже чуть ревность уколола. С чего бы это?
– Ну… я не знаю… – и он растерянно оглянулся, – придумай сам.
Я хмыкнул и задумался – что сделать Олегу? Крикнуть что-нибудь? Нет, не то. Что-то сделать? А что? Может, ему выучить что- то объемное, типа «Война и мир»? Чего там Савин не переваривал? Ага!
– Если я через три дня что-нибудь сыграю, – говорю ему с улыбкой, – то ты наизусть выучишь «Евгения Онегина».
– Че? – выпучил глаза Олег. – А чего проще нельзя?
– За язык тебя не тянули.
Савин начал ожесточенно тереть лоб. Видно, настраивал свою память на такой большой стихотворный объём. Понимаю его, сам не любил учить такие стихи.
– Мальчики, – заглянула в комнату мама Олега, – а вы уроки-то сделали?
– Мам, последний день учимся. Ничего не задали нам, – заканючил Савин, – мы гулять пойдём.
Мне стало смешно. Неужели и я такой был?
– Сначала в своей комнате приберись.
– Ну, мам…
– Пойдём, – я подтолкнул Олега в сторону комнаты, – помогу несчастному.
Как вошли в комнату, Савин прошептал:
– Ненавижу эту уборку. Вот вырасту, куплю квартиру или лучше дом построю большой, и в нём будет специальная уборщица.
