– Очнись, Ромео, – дернул меня за руку Савин, – Джульетта уж десятый сон видит. Ты мне вот что скажи, у тебя котелок есть?
– Какой котелок? – не понял я, все ещё глядя на темное окно второго этажа.
– Не которым варят, – усмехнулся Олег, – а в котором варят.
– Не знаю. Нет, наверно.
– И у меня нет, – вздохнул друг, – и в чем будем еду готовить?
Я повернулся к Олегу, все ещё не понимая.
– Какой котелок? Какую еду? Ты о чем вообще?
– Я про поход, – прищурился друг, – или забыл, что в горы идем?
– Забыл. – Действительно про поход в горы я забыл начисто. Послезавтра у школы в десять часов сбор желающих.
– Не мудрено, – хмыкнул Савин и покосился на окно второго этажа. – Вот что, давай в «Динамо» завтра съездим. Котелок купим и ещё что-нибудь нужное присмотрим.
– Что нужное?
– Для похода, – разозлился Олег, – спустись на землю, влюбленный.
Потом внимательно на меня посмотрел и сказал:
– Короче, до завтра. Я за тобой в девять зайду. Поедем в город, прогуляемся. Заодно и в «Динамо» заскочим.
На том и разошлись, пожав руки.
Медленно поднимался по лестнице, вспоминая, – как мы с Мариной танцевали. Тихо зашел в квартиру. Заглянул в зал – родители по телевизору смотрели «Вечный зов».
– Как прошел вечер? – поинтересовался отец.
– Нормально, – отвечаю, зевая.
– Есть хочешь? – спросила мама.
– Нет, я не голоден. – И пошел в свою комнату.
Разделся, сходил в ванную умылся, почистил зубы, вернулся в комнату и растянулся на кровати. Хороший вечер. Прекрасный вечер. И романтическое настроение. Если бы не дикая усталость, сел и написал стихи или песню. Уверен, у меня бы получилось, все музы пока рядом ощущаются. Но с кровати подняться трудно. Летите, музы, но далеко не улетайте, вы мне ещё поможете. Руку протянул к будильнику и завел, чтобы не проспать утреннее занятие в спортгородке.
Переворачиваясь на бок, задел гитару. Она, упав, треснула меня декой по голове. Просто отодвинул инструмент в сторону и провалился в сон.
Утром проснулся с чувством радости и хорошего настроения. И ничего не ломит, как обычно после трудного дня. Как будто не шесть часов спал, а сутки. Даже подушечки пальцев как новенькие, а вчера так зудело! Поднялся с кровати. Потянулся. Ух, хорошо- то как! Вчерашний вечер был сказкой какой-то.
Тело с утра маршрут знает. Пока ещё сонный плетусь по коридору, а сознание отмечает некоторые несуразности, но какие именно, пока не понимаю. Ладно, взбодрюсь и подумаю над этим. Захожу в туалет. Ой, а почему он совмещенный? Сплю ещё, что ли? Открываю только холодный кран. Руки принимают форму ковша и набирают воды. Всю её на лицо и растереть, хорошо растереть, чтобы поскорее проснуться. Б-р-р-р, ну очень холодная вода!
Не понял? Ладони замирают в районе подбородка. Медленно поднимаю голову и смотрю в зеркало.
– А-а-а!
Ноги подгибаются сами собой, и я плюхаюсь на кафель, а пальцами так по подбородку и вожу. На нем щетина недельная. На ощупь чуть ли не борода. А перед глазами все ещё стоит моё отображение в зеркале – небритая рожа сорокалетнего мужика. Рот невольно открывается. Сижу и пялюсь на свои волосатые ноги.
Что это? Я опять в своё время вернулся? Тут я понимаю, что все несуразности, отмеченные по дороге сюда, – это обстановка моей квартиры в Нижнем Новгороде. Вот почему туалет совмещенный. Как обратно-то попал? И почему сразу в квартире оказался? Через четыре тысячи километров как-то не заметно для себя перенесся. С чего? От того, что меня гитара по голове треснула?
– Серёженька, что случилось? – это распахнулась дверь, и я увидел…
Челюсть, не успев занять своё привычное место, падает обратно. Передо мной стоит… Марина. Такая, как на пикнике была. Такая… красивая… и в одной ночнушке.
– Я… это… ты… ик! – От непонимания происходящего нападает икота.
– Ты ударился? Обжегся? Что случилось-то? Почему кричал?
