в карман. – Проведём экспертизу, следственный эксперимент, ещё раз привлечём силовиков, в чьих ведомствах ведутся подобные разработки. Сделаем выводы.
– Когда я смогу узнать об этих выводах? – вскинулся сопляк.
– Через пару недель, – Семён поднялся и вышел из-за стола. – Может, раньше.
– Почему так долго? – не отставал от него Воскресенский.
– Экспертиза требует времени, – Успенский красноречиво пожал плечами, мол, чего ты хочешь, я, что ли, её делаю? – Лаборатория завалена работой, а это не первоочередное дело. Это запись исчезновения Григория Фёдорова, а не Стеллы Фликштейн. Мне придётся встретиться со следователем, который вёл это дело. Дело уже сдано в архив, пока там всё закрутится заново… Это не мой район, и повлиять на скорость я не могу.
– А вы повлияйте! – сопляк уверенно преградил ему дорогу. – Я знаю, что никого из пропавших уже не ищут, кроме Стеллы и ещё двоих, у кого влиятельные родители. Да и их ищут для галочки, потому что не могут закрыть дело, а зацепок нет! А эта флешка – зацепка! Я буду искать Стеллу до тех пор, пока не найду, и я её найду! Я вас прошу – не сдавайтесь! Помогите мне!
– Я и не сдаюсь, – Успенский сохранял спокойствие, пряча разгорающееся раздражение. Что ты несёшь, сопляк?! Какая, к черту, зацепка?! Даже если видео окажется подлинное, что с того?! У нас уже есть одно подлинное видео, из кафе! Эксперты даже окрестили его «человек-невидимка»! Теперь будет два таких «невидимки»! Как это поможет поискам?
– Сдаваться не входит в мои служебные обязанности, – продолжил он. – Дело Стеллы Фликштейн не закрыто, я продолжаю искать. Но дело Фёдорова веду не я.
– А вы промотивируйте того, кто ведёт! – заявил Воскресенский. – Вы же коллеги, вам это сделать проще! Встретьтесь с кем надо после работы, пригласите в хороший ресторан, посидите, поговорите, убедите! Может, ему потребуются средства на текущие расходы, ну, там, на бензин, например! Я готов взять все расходы на себя! – Молодой Вознесенский протянул Семёну банковскую карту. – Возьмите, пожалуйста! Это не для вас, это для него! И для всех остальных, кто вам нужен!
– И завтра меня обвинят не только в том, что я сею раздоры между родственниками, понесшими тяжёлую утрату, – Успенский не шелохнулся, игнорируя протянутую карту. – Но и в том, что обналичиваю деньги с банковского счёта одного из них?
– Вы мне не верите? – сопляк убрал карту и устремился к своему столу. – Понял, борьба с коррупцией, интриги, недоброжелатели и завистники! Знакомая тема, можете не объяснять!
Он обошёл стол, отодвинул висящую на стене картину и быстро набрал код на электронном замке обнаружившегося за ней сейфа. Воскресенский извлёк оттуда толстую пачку стодолларовых купюр и протянул Успенскому:
– Не бойтесь, они не помеченные. Если надо, можно спуститься на первый этаж, там банкомат, при вас сниму наличные! Я же сказал, что на вашей стороне! Мне пофиг, что там устроил мой отец с отцом Стеллы, мне нужно её найти! Сделайте это! Я помогу всем, чем смогу! Я люблю её!
– Отзвонюсь вам завтра, Леонид, – Семён раскрыл портфель и протянул его Воскресенскому. Тот бросил пачку купюр внутрь. – Сообщу, как идут дела. Вы правильно делаете, что не сдаётесь. Нашему бы начальству такое упорство! До завтра!
Они пожали друг другу руки, и молодой Воскресенский пошёл провожать Семёна до лифта. Садясь в машину, Успенский подумал, что, судя по толщине пачки со стодолларовыми купюрами, там не меньше десятки баксов. Как говорят в народе, с паршивой овцы хоть шерсти клок. А если овца не паршивая, то и клок получается неплохой. Уже выезжая с парковки на грязную улицу, Семён запоздало вспомнил, что забыл попросить воды для омывателя.
