распадалась на молекулы.
Голоса чуть притихли, затаились. Прислонившись к стене, Норд глубоко вздохнул. Не было той мгновенной вспышки эйфории, которой сопровождалось «выпивание», скорее – слабый ее отблеск.
Семь капсул. Значит, примерно через три приема придется брать восемь, а то и больше. Норд прикрыл глаза, уже привычно сканируя состояние организма. Где-то в глубине прятался вирус, медленно убивавший его. Странное состояние, непривычное: понимать, что ты вдруг стал уязвим. Интересно, скот ведь постоянно чувствует свою беспомощность. Как им живется?
«Ты не прав, – дурным комаром зазвенело в голове, – они только вас, людей, боятся. А друг против друга выступают петухами».
«За грехи твои, – взвизгнул какой-то старческий голос на краю сознания, – ощути теперь и себя скотом. Погоди, организм еще свое потребует, спариваться захочешь, жрать от пуза и убивать ради забавы!»
«В руки себя взял! – перебило его ровное женское сопрано. – Видимо, вирус ускоряет распад личности. Просто выпей кого- нибудь, и тебе станет легче».
Пришлось принять еще три капсулы, прежде чем настырные голоса поблекли, а затем и вовсе исчезли.
Последующие десять дней на корабле прошли довольно скучно. По крайней мере для Норда, который только и занимался тем, что обсуждал с капитаном находки в руинах, пил, демонстрировал отличные знания навигации, опять пил, обсуждал женщин, пил… и даже чуть удивлялся здоровью Бента. Ладно, он – нанороботы моментально расщепляли попадавший в желудок алкоголь на безобидные составляющие, но как капитан мог вливать в себя такое количество отравы и оставаться на высоте – Бог не понимал. Подумав, решил, что это своеобразный способ самоубийства – из разговоров он понял, что капитан скучает по погибшей жене. С каждым днем все сильнее.
Что касается Аланы, то девчонка продолжала удивлять. После обморока, очнувшись, она сначала попыталась удрать из каюты, но Норд легко перехватил и кратко пояснил, что убивать ее не собирался. А тот порыв – всего лишь гормональный сбой, который пройдет, когда он вылечится.
– Так это правда? – спросила тогда Алана. – Что раньше люди целовались губы в губы?
– Лично это практиковал, – кивнул Норд. – Приятное занятие, прелюдия к половому акту или показатель симпатии к человеку.
– Но если бы ты меня поцеловал, то забрал бы душу!
– Нет. Процесс забора души происходит только, когда я этого хочу, а не потому что мои губы касаются твоих.
Норд мысленно хохотал от абсурдности ситуации. Сидит человек и объясняет глупенькой самке, что такое поцелуй.
Но на самом деле ситуация складывалась не слишком веселая.
Количество капсул за прошедшие дни подскочило до двадцати вместо предполагаемых десяти. В два раза. Он подозревал, что все дело в вирусе, который продолжал подтачивать изнутри. Но пока Норд не начинал жить в прежнем «божественном» режиме, не давал о себе знать.
В отличие от голосов – они теперь почти не замолкали. Успокаивались ненадолго после приема капсул, но и то продолжали едва слышно бубнить на границе сознания. А когда Норд осознал, что начинает мысленно с ними спорить, то всерьез забеспокоился за успех экспедиции. До последних событий его психика была вполне стабильна, насколько это вообще возможно. Сейчас же, видимо, под действием вируса, все начинало разваливаться. Свое сознание Норд воспринимал как старый покосившийся дом: еще стоит, но внутри прогнил и все сильнее расшатывается.
– Я твоей женушке ножны подарил, – проговорил как-то Бент, щурясь и стараясь не обращать внимания на головную боль. – Из старых запасов еще. Мы как-то несколько штук нашли. Прилепишь к руке и хрен заметишь.
«Ножны – симбионт», – тут же понял Норд, вспоминая, что подобное действительно изобретали в предсингулярный период. Но популярными они так и не стали.
– Подарил и подарил, я не против, – сказал он чистую правду. Бога устраивало, что Алана не путается под ногами, а вечно чем- то занята: если не на камбузе, то с Ригом или с капитаном. С одним она училась рукопашному бою, а другому рассказывала истории, услышанные от деда. Оказывается, Бент любил послушать сказителей. Норд чувствовал: его «женушка» чисто по-отечески пришлась капитану по душе. Вот он, видимо, решил вознаградить ее за истории.
Все случилось на четырнадцатый день путешествия. С утра ветер вдруг стих, паруса бессильно обвисли. Солнце спряталось в какой-то дымке, но воздух все равно казался раскаленным, душным. Многие моряки разделись, оставив лишь доходившие до колен штаны, часто обливались водой. Корабль буквально замер посреди переставшего волноваться моря.
Норд всей кожей ощущал непонятную наэлектризованность вокруг, даже волоски на руках вставали дыбом. Устроившись на
