– Вопросов нет, – сказал я.
– Да есть вопросы… Как думаешь, зачем Куликова грохнули?
Я пожал плечами.
– Мне?то откуда знать?
– А надо. Надо, пока нас всех на мясо не пустили.
Я скептически хмыкнул.
– А не надо так к этому относиться. Одно дело, Сань, когда против тебя отморозки. Террористы. Прочее. И совсем другое – когда государство… Вот, посмотри.
Я взял планшет, запустил ролик. Лица были знакомыми, съемка – скорее всего, оперативная.
– Здорово.
– Это Женева. Шестнадцатый год. Баринов, Левитанский, третьего, надеюсь, представлять не надо?
А зачем представлять? Розенблат. Второй по деньгам олигарх Украины, который очень?очень хочет стать первым. И, возможно, первым не только в Украине. А нефтяные скважины у украинских олигархов в девяностые уже были…
– И что?
– Баринов – конченая мразь.
– Константин Николаевич, – сказал я, – если начистоту… вы только что это поняли?
– Да не только… – досадливо сказал Ющук, – ты должен понимать, в политике нормальных людей нет. Все дерьмо, от начала и до конца списка. И я дерьмо, если хочешь знать. Может, когда?то и не было этого – когда таких денег в политике не было. Но сейчас они есть. И нам с этим приходится жить. Мы живем… но тут речь не за деньги. Тут речь о том, что Баринов решил всех под распил пустить.
– Не понял?
– В шестнадцатом Баринов ездил в Женеву. Не сам – от имени группы товарищей. Всем было понятно, что Папа должен уйти. Потому что слишком долго у руля, потому что сама его фамилия вызывает на Западе аллергию. Нам было конкретно сказано: нормализация отношений возможна, но без Папы у власти. Это что?то вроде символической жертвы. Договоренности были выполнены, Папу ушли. Но Баринов зазвездился и вышел за рамки. Как думаешь, чьими деньгами финансировалась наша кампания?
Я пожал плечами.
– Деньгами Розенблата. Смотрящим от него был Куликов, его гарантией было то, что Куликов – формально лидер партии. Но Баринов договорился с Левитанским о взаимной поддержке. После чего Баринов и Кухарцев завалили Петю, он им больше стал не нужен. И Семену деньги не отдавать. Понял?
Я пожал плечами, давая понять, что ко мне это отношения не имеет.
– Проблема в том, что Левитанский – это Ротшильды. И теперь Баринов рвется к власти. По трупам. Что будет с Россией, если до нее дорвется Баринов – ты понимаешь, да? Короче, надо делать.
– Делать что? – спросил я.
– Не надо этого, Саша, ты все понимаешь. У меня все?таки высший допуск к гостайне. И дело твое я посмотрел. Но Баринову про это не сказал, соображаешь? А мог бы.
– Если сейчас сидеть сложа руки, Баринов придет к власти. Потом он начнет избавляться от тех, кто был рядом с ним…
– Сколько? – перебил я.
Ющук выдохнул.
– Половинки хватит? – и сразу уточнил: – В евро…
С Бобенковым я встретился на следующий день, опять на стрельбище. Лучшее место, чтобы избежать прослушивания.
Бобенков выслушал, усмехнулся.
– Скандал в благородном семействе… твою мать.
– И что делать… для начала – это правда?
Бобенков положил ружье – он стрелял из дорогого Cosmi, – посмотрел вдаль, где автоматы неутомимо выдавали в воздух под выстрел глиняные тарелочки.
– В принципе, правда, – сказал он, – по крайней мере, начало точно правда. Все понимали, что пока Папа у руля, нормального
