и тут же, получив вполне ощутимый толчок в спину, все же растянулась на холодном каменном полу. Повторный скрежет и скрип запираемого засова известили о том, что я арестована.
Скрипя песком и каменным крошевом на полу, кое-как приняла сидячее положение и осмотрелась. Сыро, холодно и мрачно. Помещение небольшое, квадратов пять, не больше. Низкий закопченный потолок давит на сознание. Света почти нет, если таковым вообще можно считать слабый отсвет в крохотном зарешеченном окошке на двери.
За что? Что я сделала?! Надо же что-то предпринимать! Я не могу прохлаждаться здесь! Универ… Все студенты и педагоги в опасности, и незавидные судьбы той преподавательницы, ректора и библиотекаря всего лишь цветочки. Но как это объяснить, если никто не пожелал со мной даже поговорить? Неспроста же на меня онемение нашло? Обида захлестнула с головой. И наконец-то пришли слезы. Беспомощные, бессмысленные, но постепенно смывающие налет необъяснимого безмолвия: наружу наконец-то вырвались приглушенные всхлипы.
Схватив амулет связи, попыталась достучаться до мамы. Увы, как и все прежние разы с нашей последней встречи – тишина. Уже четыре дня как мама не выходит на связь, и это кажется странным. Обычно она хотя бы раз в два дня звонила поинтересоваться, не надо ли чего? А тут даже на вызовы не откликается.
Сколько я провела времени сидя на холодном полу и вслушиваюсь в тишину? Мысли, метавшиеся словно птицы в силках, постепенно замедлили свой бег. На какие-то мгновения сознание уплывало и вновь возвращалось, чтобы доказать, что все случившееся вовсе не сон.
Естественные надобности давали о себе знать. Не оставалось ничего иного, кроме как организовать туалет в дальнем углу помещения. Желудок ел сам себя, пронизывая болью все мое существо. Рот пересох и язык в прямом смысле этого слова прилипал к нёбу.
Я уже искренне сожалела о том, что попала в этот мир, о том, что влипла в эту историю с чтением таившего проклятие талмуда. Ведь не одолевала бы меня «жажда знаний», и не вляпалась бы я во все это, была бы рядовой, ни о чем не подозревающей студенткой. Может, это и не особо-то хорошо сказалось бы на моей ауре, но для нервной системы и здоровья явно безопаснее.
Скрип приоткрываемой двери выдернул меня из очередного забытья. Неожиданно яркий свет из коридора ударил по глазам, ослепив.
– Леся… – тихо позвал знакомый до боли голос, и я, все еще ничего не видя, поползла навстречу его обладателю.
Чьи-то сильные руки подхватили меня, увлекая прочь от пропахшего сыростью и миазмами испражнений помещения. В руки кто- то вложил флягу, и после нескольких с трудом сделанных глотков я с наслаждением припала к живительной влаге.
Зрение постепенно возвращалось, и я поняла, что поддерживающие меня Кир и магистр Валейн начинают спускаться в какой-то подземный ход. Собственно, я и не сомневалась, что с территории вуза наверняка уходит не один туннель, но…
– Стойте, – упираясь изо всех оставшихся сил, просипела я, и меня послушались. – Видели в библиотеке? – сосредоточив взгляд на посеревшем и осунувшемся лице магистра, проскрипела я.
– Если ты о Феофане, то я в курсе, – с явно слышимой болью в голосе ответил мужчина. – Нам надо уходить.
– Но… там… надпись была…
– Феофан оставил послание? – воззрился на меня магистр, и я лишь тихонько кивнула, о чем тут же пожалела – голова пошла кругом, и мир поплыл перед глазами. Сильные руки вцепились в мои плечи: – Что?! Что там было?
– Какие-то цифры.
– Ух, шельмец, нашел-таки выход. Какие?
– Сто тридцать четыре. Точка. Ноль один. Точка. Сорок пять. Точка. Двадцать пять, – отвечаю, благодаря в этот миг проклятие за идеальную память.
– Сто тридцать четыре. Ноль один. Сорок пять. Двадцать пять, – повторил магистр, и я, не рискуя кивать и ощущая, что выдохлась и больше не могу выдавить ни слова, лишь моргнула в ответ. – Киреан, идите по туннелю, я в библиотеку и постараюсь догнать вас, – распорядился мужчина и скрылся где-то за нашими спинами.
Ноги с трудом слушались. Первая эйфория измученного голодом желудка прошла, и он напомнил о себе громким урчанием, отдающимся от стен туннеля многократным эхом.
– Ой, прости, – тут же останавливаясь, пробормотал Кир, чем-то шурша, и обоняние уловило запахи, от которых тут же обильно выступила слюна.
Оказывается, друг был подготовлен, но растерялся. В болтавшейся за спиной сумке обнаружились свежеиспеченный хлеб, завернутая в салфетки отварная рыба и овощ, служащий здесь аналогом нашей земной картошки. Ну и фляга с каким-то явно тонизирующим отваром.
