сосредоточиться, когда напротив тебя сидят и проверяют первую работу. Глаза нет-нет да и косят на вчитывающихся в мою писанину преподов. В общем, не выдержала я.
– Можно устно ответить? – спрашиваю.
Если честно, то я попросту боялась наделать пресловутых орфографических ошибок. Не знаю уж, какова будет оценка за первое мое творение, но завалить письменность на билете по истории будет, мягко говоря, глупо. А иллюзий по поводу своей грамотности я не питала.
Преподаватели удивленно переглянулись, видимо, мало кто изъявлял подобное желание, хотя я всегда старалась не тратить лишнее время и сразу отвечать.
– Приступайте, – отложив в сторонку мою писанину, произнес тот, что пониже.
Я едва не запрыгала от радости. Ведь если меня допускают к ответу, значит, проверенная работа не так уж и плоха? В конце концов, не знаю уж, как тут работает мое понимание языка, но хотелось бы надеяться, что уровень образованности у меня повыше, нежели у тех абитуриентов, которые не могли себе позволить обучаться в школах или нанять учителей. А таких, как мне известно, здесь хватало.
– В результате заключенной договоренности население районов, граничащих с Каргоном, обрело льготы на ведение торговых операций, что сказалось на социально-экономическом…
Сначала я сбивалась. Пыкала, мыкала, экала, но постепенно разговорилась и дальше вещала уже более чем уверенно и долго. Никто не перебивал, не засыпал дополнительными вопросами. Некоторые мои умозаключения, судя по выражениям лиц преподавателей, явно ставили их в тупик. А мне казалось странным, как можно не видеть очевидного? Наверное, сказывался менталитет человека из высокоразвитого техногенного мира, где информация льется рекой со всех сторон: радио, телевидение, книги, фильмы. Мой треп слегка затянулся, и, если бы не стук в дверь, я бы так и продолжала.
– Мы еще не закончили, – обращаясь к кому-то за дверью, крикнул высокий и умолк, но я уже сбилась с мысли и, естественно, занервничала.
Какое-то время в кабинете висела гнетущая тишина, и я уже начала паниковать – не сболтнула ли лишнего? Или наоборот: наговорила много, а главное упустила?
– Спасибо, – выдохнула наконец-то седоволосая. – Это лучший ответ из всех, что я слышала за всю свою преподавательскую практику, – призналась она.
А я с замиранием сердца ожидала вердикт по первому билету, и если все хорошо, то впереди еще тестирование. Хотя последнее не столь и опасно. Ведь в университете пять факультетов: боевой магии, лекарского искусства, бытовой магии, ментальной магии, целительский.
На первый и третий я не хотела бы попасть. Второй был очень востребованным, и шанс быть зачисленной именно туда был невелик. А вот оставшиеся два давали надежду. На менталистику почему-то не особо стремились, значит, есть шанс поступить. Ну и последний – целительский – был, можно сказать, бросовым. Туда зачисляли прошедших конкурс, но не обладающих магией. Там обучали искусству зельеварения. В общем, этакий травник-алхимик на выходе получался, способный кровь остановить, вывих вправить и роды принять. Но я не гордая, можно и туда, лишь бы не замуж.
– А теперь сядьте поудобнее, – произнес высокий. – Закройте глаза и постарайтесь увидеть, что я сейчас буду делать.
Послушно выполняю все сказанное, гадая, что ж я должна увидеть-то? Но как ни тужусь, ничего, кроме пробивающегося сквозь веки солнечного света, не вижу.
– Можно, я спиной к окну сяду? – так и не открывая глаз, спрашиваю я.
– Если вам будет удобнее, пожалуйста, – ответила женщина.
Пересела. Попыталась максимально расслабиться и одновременно сосредоточиться на происходящем. Помнится, меня подружка таскала на психотренинг, там во время медитации мы угадывали цвет ауры того или иного человека или предмета. Тогда мне даже казалось, что я действительно вижу! Но скорее всего это обычное самовнушение, не более того. И вдруг мне показалось, что я вижу синевато-зеленое размытое пятно, где-то там, где как раз и должен сидеть высокий. Тут же всплыли слова с того самого психотренинга о том, что металлические предметы излучают такое вот «свечение». И еще вспомнилось, что плоские или острые вещи должны рождать рваные линии, а округлые – плавные и размытые. Хм… чем не подсказка? Все равно иных идей нет.
– Небольшой металлический округлый или овальный предмет, – произношу я.
– Насколько небольшой? – уточняет, судя по голосу, высокий.
Значит, остальные догадки верны?!
– Не больше ногтя на большом пальце руки, – отвечаю с неведомо откуда взявшейся уверенностью.
