Его действия совсем не возбуждали, напротив, вызывали отвращение, но я уже не дергалась, убедившись, что это бесполезно. Говорить, объяснять, умолять о пощаде не могла, голос по-прежнему не слушался. Просто лежала потрясенная, огорошенная случившимся, отчетливо понимая, но до конца так и не веря в то, что все это происходит именно со мной.
К глазам подступили слезы. Опустила веки, пытаясь хоть так отгородиться от затянувшегося навязчивого кошмара.
— Я велел смотреть на меня, — рыкнули рядом, в ответ только отрицательно замотала головой. — Непокорная, — хмыкнул мужчина. — Решила поиграть? Хочешь узнать, как наказывают маленьких строптивых девственниц?
«Девственниц? — мелькнула вялая мысль. — Ну, это точно о ком-то другом».
Незнакомец отпустил мои руки, приподнялся, нажал на бедра, разводя ноги шире, и одним слитным движением резко вошел, сразу и до конца.
Беззвучно закричала от затопившей все тело боли.
«Не может быть, не может, — стучало в висках, — я давно уже не девственница».
Чужая рука хозяйничала на груди, властно сминая соски, тяжелое дыхание вперемешку с быстрыми, жгучими, голодными поцелуями обжигало лицо. Движения мужчины — сильные, глубокие — рваными ударами отдавались в висках. В ушах, нарастая, звучал нескончаемый пронзительный звон. Раздавленная яростным напором, ослепшая, оглохшая, немая, я могла только содрогаться в жестких объятиях, пока незнакомец неистово овладевал моим телом. Наконец он громко гортанно застонал и, шумно выдохнув, тяжело навалился сверху.
Через несколько минут его дыхание выровнялось, и он скатился на кровать. Некоторое время мы просто лежали рядом: я — молча глотающая слезы, еле живая от боли и обиды, и он — разгоряченный и довольный. Потом послышалось глубокое ровное дыхание. Медленно перевела на него взгляд и увидела, что мой мучитель заснул.
Сколько прошло времени с тех пор, как меня оставили в покое? Десять минут? Полчаса? Час? Я потерялась в воспоминаниях, вновь и вновь переживая жуткие мгновения, нет, не близости — разве это можно назвать близостью? — соития, животного совокупления. Вот, пожалуй, точные слова. Такие обезличенные, по-медицински отстраненно-равнодушные.
Надо было что-то делать: собраться с мыслями, подняться, пойти… хоть куда-нибудь пойти. Попросить о помощи, в конце концов. Но меня словно выжали досуха: ни чувств, ни эмоций. Лишь одни и те же кадры черно-белого немого кино.
Как-то между прочим, краем гаснущего сознания отметила, что лежу на широкой кровати в огромной, полутемной, незнакомой — кто бы сомневался — комнате. Большие окна с задернутыми шторами, какая-то мебель, кресла, столы и столики, ковер на полу. Все эти образы скользили по грани восприятия, не вызывая ни удивления, ни любопытства.
Странный звук неожиданно нарушил вязкую тишину и, бессознательно заставив прислушаться, наконец-то вывел меня из апатичного ступора. Невольно задержала дыхание, всматриваясь в темноту. Несколько мгновений ожидания, и звук повторился.
Скрип двери. Где-то там, в черноте необъятной комнаты, только что отворилась невидимая дверь.
И снова тишина.
Мы оба замерли, чуть дыша и внимательно прислушиваясь: я и тот, кто сейчас притаился у входа, не решаясь войти. И вот, когда уже отчаялась дождаться хоть каких-нибудь действий со стороны или слишком робкого, или чрезмерно осторожного визитера, раздались легкие, почти неслышные шаги, и темнота соткалась в грациозную гибкую фигурку. Поздний гость крадучись приблизился к кровати, и до меня долетел испуганный женский шепот:
— Кэти!
Чуть не прослезилась, услышав имя, которое было известно лишь старым университетским друзьям. Когда-то, впрочем, не так уж и давно, во времена веселой студенческой вольницы, мы одно время любили сокращать свои имена на западный манер. Ник. Алекс. Джордж. Мэгги. От «Кэт» я сразу храбро отбилась. Это слово вызывало стойкие ассоциации с незабвенной радисткой из старого советского сериала. Против «Кэти» же возражать не стала. Постепенно поветрие прошло, и однокурсники снова превратились в Никиту, Сашку, Гошу и Марусю. А вот мое прозвище как-то прижилось в нашем обиходе. До сих пор, услышав в трубке веселое: «Привет, Кэти», даже не глядя на номер, с уверенностью могу сказать: звонит кто-то из своих.
Внезапно вспыхнувшая отчаянная надежда стряхнула остатки нездорового оцепенения. Приподнявшись на локте, стала жадно вглядываться в еле различимое в царящем вокруг сумраке женское лицо, пытаясь отыскать знакомые черты.
Увы! Кем бы ни была гостья, виделись мы с ней первый раз в жизни. Обманутая в лучших ожиданиях, разочарованно выдохнув, рухнула на подушки. Девушка отреагировала на это придушенным писком и, стремительно преодолев оставшиеся метры, склонилась над кроватью.
— Катэль! Что случилось? Все так плохо? Неужели придется звать целителя? — расстроенно запричитала она, не забывая,
