менее очевидному. Там, по-моему, кое-что похуже имеется.
«Пусть предадут тебя близкие».
Сразу же начинаются вопросы. Чьи близкие? Мои или Катэль? Если прежней хозяйки тела, то речь идет об Альфиисе или о ком-то другом? А вдруг имеются в виду те, кто дорог именно мне? В этом чужом, странном и страшном мире для Екатерины Уваровой не было ничего ценного, никого, кто коснулся бы души, затронул ее струны. Но это пока, а что впереди — неизвестно.
Ладно, постепенно так или иначе выяснится.
Дальше.
«Пусть страсть мужчины станет для тебя наказанием».
Это вот «доброе пожелание» совсем пугает, до дрожи в руках и мурашек по телу. Своей неопределенностью и моей беспомощностью. Особенно если вспомнить хищную силу сиятельного и бессилие хрупкого тела перед ним. Точнее, под ним. О нем ли говорится в проклятии? Недаром же именно этому мужчине достался такой своеобразный подарочек, причем в самый неподходящий момент. Сегодня ночью мужику и в голову не пришло заподозрить подмену. Распаленный, опьяненный вином и похотью, он не замечал ничего и никого, кроме той, которую так страстно вожделел. А что будет утром, когда он протрезвеет? Или, может быть, проклятие подразумевало не его, а кого-то другого? Или, не дай бог, других?
Так, спокойно! Если бы имелись в виду несколько человек, тогда было бы — «страсть мужчин».
Да, вопросы множатся, ответов все меньше, а паника все больше и больше.
Последние слова Натальи Владимировны я помнила так же хорошо, как и начало ее речи, но там все было совсем невразумительно.
«Пусть душа твоя пылает, покоя не знает. По камням раскаленным, по пропастям бездонным, по топям, по зыбям мечись, крутись, чтобы не было мира, сна, ночи, дня. Лишь печаль, тоска, мрак и тьма».
Жуткое, темное, малопонятное и расплывчатое напутствие заставило поежиться. Буду считать пока, что это просто присказка для красного словца и создания соответствующего эффекта.
Зевнула. Спать вроде бы не хотелось, но усталость чувствовалась страшная. Да и в глаза словно песок насыпали. Утомленный мозг сопротивлялся неизбежному и лихорадочно работал, пытаясь осмыслить ситуацию, но в последние несколько минут все больше пробуксовывал.
Значит, пора подводить предварительный итог. Ни в коем случае ни с кем в этом мире не сближаться и, если позволят обстоятельства, держаться как можно дальше от сиятельного, да и от других мужчин тоже. На всякий случай. Безумная перспектива вырисовывается, что и говорить: тотальное одиночество или постоянное ожидание удара в спину.
Что ж, на сегодня все. А теперь — спать. Об остальном, следуя мудрым заветам, я подумаю завтра. Перевернулась на другой бок, закрыла глаза и тут же начала уплывать в дрему, как вдруг промелькнувшая молнией мысль резко вырвала из подступающего забытья.
А что у меня все-таки с голосом?
Приподнялась на локте, прислушалась, внимательно вгляделась в закрытую дверь и, не заметив ничего подозрительного, сначала тихо, а потом все громче и громче проговорила:
— Раз! Раз! Раз! Проверка связи. Надеюсь, меня не слышно? Прием.
Глупо, конечно. Но ничего другого на ум в тот момент не пришло.
Голос был слабым и хриплым, будто немного простуженным. Но он был! И это самое главное. Значит, говорить мы уже можем. Только вот никому об этом не скажем, правда?
Я удовлетворенно закопалась поглубже в одеяло и через мгновение уже падала в долгожданные объятия сладких сновидений.
Впрочем, нет, вру. В эту ночь мне ничего не снилось.
ГЛАВА 2
Разбудили меня какие-то странные звуки. Медленно выплывала из сна, вяло вслушиваясь и пытаясь определить, что не так. Наконец поняла. Не было привычного, не затихающего ни днем ни ночью ровного гула далекой Новослободской, утреннего лая рвущихся на прогулку собак, голосов дворников и неизбежного, как рассвет, шума прогреваемого кем-то двигателя. Вместо этого —
