теплых, почти родственных чувств. Но не пугало совершенно. Глубоко внутри с самого начала существовала непонятно откуда взявшаяся твердая уверенность, что мне здесь нечего опасаться.
— Нам туда, — Крэаз указал на противоположный край ущелья, почти скрытый от взора непроницаемой пеленой радужной водяной пыли.
Мы поднимались, спускались и снова поднимались, каждый раз безошибочно находя уцелевшие мосты, и наконец остановились на краю одной из площадок. Дальше прохода не было. Лишь звенящая, что-то бормочущая бездна перед нами.
— Я не стал восстанавливать последний переход. Если хочешь, закрой глаза, Кэти.
Не успела ничего понять и глаза закрыть тоже — взлетела в воздух в руках Саварда, чтобы вместе с ним рухнуть вперед и вниз. В пропасть.
Удар сердца. Еще один.
И мы на противоположной стороне.
Меня опустили на землю, на секунду прижали к себе и отстранились, пытливо вглядываясь в лицо.
— Испугалась?
Почему-то вдруг до боли захотелось, чтобы насмешливые искры в его глазах погасли.
— Нет, — буркнула, независимо вскидывая подбородок.
Я и так, можно сказать, каждый день в омут с головой. Привыкла уже. А здесь что? Подумаешь, большие американские горки. Вон, даже не пискнула. О том, что не визжала только потому, что в «зобу дыханье сперло», никто ведь не узнает.
Нежно-ироничное: «Моя храбрая девочка».
Легкий поцелуй, запутавшийся в волосах.
И меня развернули, обнимая за плечи.
— Смотри!
Маленькая площадка, соединенная с отвесной стеной узким перешейком из камней, отчего казалось, что она парит в воздухе. Занимающая на ней почти все свободное место просторная беседка. Прозрачно-кружевная, загадочно мерцающая, словно сплетенная из ледяных нитей. И больше ничего вокруг. Лишь небо, отблески солнечных лучей и напоенный ароматами цветов воздух.
Сколько времени прошло с тех пор, как мы зашли внутрь? Не знаю. Я сидела на скамье, прикрыв глаза, подставив лицо свету и ветру, и слушала Саварда.
— Все постепенно превращается в пыль, чтобы рано или поздно неизбежно исчезнуть. Такова наша цель. Стереть все следы пребывания Проклятой в мире. Уничтожить саму память о ней. Но беседку мне захотелось сохранить, закрыть чарами от разрушения. — Мужчина запнулся, будто колеблясь, говорить ли дальше, но потом, осторожно подбирая слова, продолжил: — Об этом почти никто из живущих ныне не знает. Когда-то сюда со всех сторон стекались паломники, чьи потерянные души жаждали, но не могли обрести утешения. Тут, в уединении и молитвах, они находили покой, умиротворение, силы жить дальше. Когда я увидел тебя сегодня, такую замерзшую, безучастную, а потом вдруг услышал просьбу о прогулке, вспомнил именно об Эрто Аэрэ.
Слушала, и никак у меня не получалось соединить два образа — Проклятой, злокозненной и коварной, и богини — хозяйки Сердца Дня, отогревающей смятенные души, дарившей им мир. Была во всем этом несоответствии какая-то загадка. Хотела спросить, но что-то внутри воспротивилось, и я смирилась. Для вопроса еще настанет свой срок. А пока примем все как есть.
— Спасибо, — улыбнулась, — Вы угадали с подарком, господин. Мне здесь нравится.
«Нравится» было не то слово, но как передать, что творилось внутри? Да и нужно ли? Эрто Аэрэ проникало под кожу. Впитывалось в каждую пору. Становилось мною…
Поняла вдруг, что сиятельный давно молчит. Распахнула ресницы и наткнулась на странный задумчиво-пристальный взгляд. Прерывисто втянула воздух, сглотнула и увидела, как стремительно темнеют серые глаза.
Разрядом тока по оголенным нервам напряженный хриплый шепот:
— Кэти.
Быстрое смазанное движение, и вот он уже рядом. На расстоянии вдоха. Так близко, что я могла услышать биение мощного сердца.
Широкие ладони чашей обхватили лицо. Большие пальцы легко погладили скулы. Чуть обветренные губы невесомо, едва уловимо дотронулись до рта — словно попробовали изысканное лакомство. Невольно выгнулась навстречу мужчине, но он не стал углублять поцелуй. Немного отодвинулся, всматриваясь в лицо, как будто пытаясь найти ответ на какой-то очень важный для него вопрос.
