маменькой от курей идём, полну корзину яиц понаотбирали, а петух же, ей-богу, кидался до нас як цепной пёс! Бачим, из трубы нашей хаты живой чертяка выпрыгнул!!! Да як даст стрекача через весь двор на тоненьких ножках, стрекулист поганый, так через плетень и усвистел! А маманя у корзину с яйцами молча села, тока за сердце держится…
– Ты… был прав, – чуть покачиваясь, признал Николя, пытаясь сфокусировать взгляд на двух-трёх кузнецах, размыто плывущих перед ним справа налево. – Это был чёрт. Настоящий. Мы тут… подрались немножко…
Вакула округлил глаза, перекрестился и с трудом вырвал из рук приятеля тяжёлую доску с нерукотворным ликом Христа Спасителя. Николя держал её мёртвой хваткой, как единственное оружие, которым можно было всерьёз дать трепака нечистому.
– Ох ты ж, страсти господни… А це у вас шо? – Кузнец осторожно сдвинул чуб приятеля – на лбу Николя алел чёткий отпечаток раздвоенного копытца. – Та-ак… то недобре, вас же в единый миг заарестуют да на допрос к дьяку поволокут, а там и до отца Кондрата дойдёт, коли не до Священного синода! Може, сбрешем, шо на вас свинья наступила, пока вы пьяный пид забором заспались, га?..
– Почему нет? – без особого энтузиазма откликнулся Николя, осторожно ощупывая голову. – Крепко припечатал?
– Да уж неслабо! Бог милостив, к завтраму сойдёт, а покуда, – кузнец порыскал где-то в сундуке и достал новенькую шапку из чёрных смушек с синим атласным верхом, – ось купил по случаю на Сорочинской ярмарке, думал, шо свататься в ей пийду. Но для вас ничого не жалко!
Он плотно, до бровей нахлобучил шапку на голову друга, так что отпечатка чертячьего копыта теперь и видно не было. Хотя сам Николя в своём городском платье стал походить на какого-то заезжего немца, бог весть с чего возжелавшего непременно привезти в качестве сувенира козацкий головной убор. Такие, говорят, и по сей день встречаются в Киеве на Крещатике, скупающие оптом местное козачье барахло…
– От то и добре. Пошли-ка отселя, по дороге погуторим.
Через минуту героическая парочка, кузнец и гимназист, вышли во двор, под руку прошествовав мимо так и сидящей на яйцах Солохи.
– Мамо, мы до шинка. Вы бы там трохи прибрались у хати…
Солоха молча кивнула, скорлупа хрустнула ещё раз.
Вакула и Николя прошли огородами к стоящему на отшибе невысокому, потрёпанному ветрами дому. Дверь висит на одной петле, музыка слышна ещё за полверсты, над входом пустой штоф, а внутри вечное гулянье. Воистину народная тропа к таким заведениям никогда не зарастает.
Быть может, и не всегда здешняя лира пробуждает в сердцах чувства добрые, но кто не знает, что в любом украинском местечке шинок – это ж наипервейшее культурное заведение. Это вам не среднерусская распивочная или трактир. Выпить козак распрекрасно может и дома, что и делает каждодневно, раз уж именно горилкой Господь Бог щедро благословил мати нашу Украину.
А в шинок он идёт ради душевного общения, ради разговора за жизнь, ради чудесных историй, которые рассказывают приезжие чужаки, ради певчего из-под Полтавы, как никто берущего нижние басы, ради того искреннего тёплого, крепкого мужского словца, коего так недостаёт городским жителям в их повседневном бытии. Что ни говори, а в сравнении с людьми, живущими в глубинке, на земле, под чистым небом милой сердцу моему Малороссии, вся Москва да и сам стольный Санкт-Петербург в чём-то усталы и даже унылы…
Пока шли, Николя, до сих пор неуверенно перебирающий ногами, честно описывал верному другу всю событийную линию, способствовавшую изгнанию из хаты дражайшей Солохи натуральнейшего чёрта. Доверчивый кузнец охал, ахал, кивал, крестился, но ни на единый миг не подвергал сомнению слова друга. Да и в чём бы он сомневался, когда сам первым увидел мерзкую чертячью харю через окно собственной хаты?
Вид этой поганой морды до сих пор стоял пред внутренним взором богобоязненного кузнеца, одновременно пугая и заставляя в предвкушении сжимать тяжёлые кулаки. Разумеется, никто их не взвешивал и не собирался, но, думается, речь идёт о чисто физических величинах, где масса помножена на скорость. Исходя из этих научных пересмотров, можно смело предположить, что кулаками своими скромный кузнец мог бы валять дебелых диканьковских козаков, как переспелые груши, а попадись ему под тяжёлую руку тот самый чёрт, что проштемпелевал его друга… Лететь бы нечистому до самой Луны, вдариться в неё дурной башкой, сломать оба рога и плакать там, строча жалобы на украинский беспредел в толерантные суды самого Страсбурга иль Брюсселя! Да и нехай! Бог им там всем судья, а мы, добрые христиане, здесь родились, здесь умрём, но никакой власти чёрта над собой не попустим. Ибо на том стоит и стоять будет земля Русская!
