— Вот те крест!
Пожал черт плечами, налил еще. Выпили, опять сидят, думают. Нечистому и невдомек, что казак вторую стопку его пешкой захрумкал. Зубы крепкие, организм закаленный, главное, чтоб заноза в язык не попала…
— Да у меня здесь пешка стояла!
— Где ж она?
— Ты шельмуешь, казак! Куда пешку дел?
— Съел!
— Врешь! Побожись!
— Вот те крест — не вру! Съел я ее!
Бедный черт аж пятнами пошел. А игра уже не в его пользу. Ход за ходом, зажал казак черного короля в угол. Понял черт, что проиграл. Добавил для храбрости и попросил:
— Вижу, что подфартило тебе. Но будь человеком, расскажи, на каком ходу ты моего ферзя съел?
— Не помню… — честно закашлялся казак, постучал себя кулаком в грудь и сплюнул горсть опилок. Посмотрел на него черт, подумал, и счастье догадки озарило его лицо.
— Чтоб я еще раз с вашим братом взялся в шахматы играть — да ни в жизнь! — заключил нечистый и грустно пошел за мясорубкой…
ЕЛЕНА КЛЕЩЕНКО
Цыганская кровь
Князь Георгие встал из гроба. Выругался, зацепясь манжетой за пыльную крышку. Что поделать — слуги в подвал не наведываются его же собственной княжеской волей…
Столь же пыльно было и в узком проходе потайной лестницы. Зато в верхних покоях все сияло чистотой. Холопы вольны догадываться и держать свои догадки при себе, но избранницы, попадающие в эту спальню, не должны питать никаких подозрений — до поры… Посему решительно все здесь, от белого полога над ложем до венецианского зеркала и ночного сосуда, — все было именно таким, каким и должно быть в спальне светлейшего князя.
Контраст между показным великолепием всех вышеназванных бесполезных предметов и многовековой грязью в любимом обиталище хоть кого взбесит, и поэтому владелец замка после захода солнца обычно пребывал в дурном расположении духа. Он хлестнул камердинера по морде белоснежной рубашкой с запачканным кружевом, изодрал когтями в клочья полдюжины батистовых платков и яростно щелкнул зубами на кудрявую болонку, приветствовавшую хозяина веселым визгом. Да не подумает читатель о князе дурно — от песьей крови у него делалось несварение желудка, и его любовь к Фифи была бескорыстной. Как всегда, его позабавил яростный лай маленькой собачки, увидевшей его зубы. «Ну, не сердись, милочка, больше не буду. Пора к цыганам».
Уже не первое десятилетие специалисты в области современной низшей мифологии пытаются разрешить вопрос: почему вблизи замка, принадлежащего вампиру из знатного рода, всегда обретается цыганский табор? В самом деле, вероятность случайного совпадения весьма мала. Всегда и везде, зовут ли вампира Влад или Страд, в нашем мире или в параллельном, или в параллельном параллельному — где он, экстравагантный господин, любитель ночных прогулок, там и они, со скрипками, шатрами и буйными плясками! Высказывались различные предположения, призванные обосновать эту зависимость: болезненное тяготение души, закосневшей во зле, к романсам и скрипичной музыке; преступная связь на почве похищения белых младенцев; шпионаж цыган в пользу вампира. Странным образом, ни в одной из работ не присутствует простейшая гипотеза.
Цыгане для вампиров — источник пищи.
Всякий знатный вампир рано или поздно (обычно лет этак за сто-полтораста) приходит к убеждению, что пить кровь из подданных следует лишь в переносном смысле, как делают все добрые господа: налог со свиньи, с дома, с дыма, право первой ночи, а также всех последующих… Если же в деревнях вокруг замка беспрестанно чахнут и умирают поселяне и если ваши владения не очень велики (а управлять большой страной исключительно по ночам куда как трудно!) — рано или поздно неблагодарные смерды попытаются использовать не по назначению вилы, топоры, а то еще, чего доброго, и остро заточенные колья из тына. Князь Георгие
