обеспечить постоянную поставку продуктов? Сколько еще можно всего вырастить, соорудить…
Мерик потянулся к плащу, в кармане которого было соглашение, и посмотрел на Сафию. Она как будто прочитала его мысли и снова улыбнулась.
Мерик снова забыл, как дышать.
Всевышний услышал! Услышал!..
Затем Сафи отошла, чтобы помочь Ноэль одолеть остаток подъема. Мерик глубоко вздохнул, и к нему вернулась ясность ума. Как можно было почти утратить рассудок из-за двух слов?.. Он повернулся и протянул руку Иврене, чтобы помочь ей встать.
– Тетя, вставайте. Мы почти дошли.
Иврена вытерла слезы, размазав грязь по щекам, и губы ее неуверенно изогнулись, словно она успела за время пути забыть, как улыбаться. Мерик и не помнил, когда она улыбалась в последний раз.
– Мы не просто «почти дошли», милый, – произнесла Иврена, поднимаясь. – Мы почти дома.
Глава 31
Божий дар оказался воплощенной идиллией. Сафи и вообразить такого не могла. Следом за Йорисом, Мериком и Ивреной они с Ноэль пересекли мост над сверкающей речкой, рассекающей желтую землю, и оказались среди деревянных домиков с закругленными соломенными крышами. Стены были обиты досками из выбеленного мертвого дерева. Сафи подумала, что домики выглядят ужасно ненадежно и не выдержат еще одной бури – река в одночасье все снесет, едва выйдет из берегов.
Впрочем, нубревенцы славились своей живучестью. Если река снесет их дома, они построят новые – и так столько раз, сколько понадобится.
Над мостом пролетела ласточка. С чьей-то крыши каркнул ворон. На крутых берегах шевелились перья сочно-зеленого папоротника.
И все люди, мимо которых Сафи проходила, улыбались.
Правда, улыбались не ей – лишь награждали удивленными взглядами, – и не Ноэль, которая держалась за ее локоть, ссутулившись от усталости. Они улыбались своему принцу. И Сафи никогда не видела настолько счастливых улыбок и всей своей силой чуяла, что это неподдельное счастье.
Они по-настоящему любили Мерика.
– Впечатляет, да? – произнесла Ноэль, которая натянула на лицо капюшон, чтобы никто не видел цвета ее лица и волос. Она шла медленно и тяжело дышала, но было ясно, что она не признает ни усталости, ни боли, пока не дойдет до места, где можно будет отдохнуть.
– Твои Нити так светятся, что слепой прозреет, – продолжила она. – Может, приглушишь их? А то не знаю, что и думать.
– Как это не знаешь? – удивилась Сафи. – В каком смысле? Разве тебя все это не трогает? – Она кивнула на какую-то умиленную старушку на пороге домика. – Смотри, она аж плачет при виде принца.
– И ребенок вон тоже плачет, – буркнула Ноэль, кивнув в сторону полной женщины, державшей на руках малыша. – Полагаешь, даже младенцы вне себя от счастья при виде Мерика?
– Да ладно тебе, Ноэль, – отмахнулась Сафи. – Ты видела, чтобы люди так реагировали на далмоттских мастеров гильдий? Я – нет. И люди из Праги тоже не сказать чтобы обожают своих донов и доний. Но здесь…
Сафи покачала головой, потому что у нее кончились слова. Она догадывалась, что нихарцы относятся к принцу с придыханием, потому что видела, как на него реагирует Йорис, но разве можно было ожидать такого?
Ноэль скептически молчала. Сафи заглянула к ней под капюшон и поняла, что та наблюдает за Мериком, который остановился с Йорисом и Ивреной возле огороженного сада. Все трое о чем-то оживленно говорили с юношей по другую сторону забора. Он кивал и жестикулировал с большим воодушевлением, и Сафи показалось, что он тоже готов пустить слезу.
Ноэль щурилась, будто Нити жгли глаза, и повела носом.
– Чего ты? – спросила Сафи. – Что ты там видишь?
Ноэль помолчала, затем произнесла:
– Просто заметила, что принц ведет себя как человек, сызмальства привыкший к такому почтению.
Сафи поморщилась, потому что это была ложь, и едва ли не десятая ложь от Ноэль за день. Причем сестра знала, что Сафи это поймет, но это ее не останавливало. Однако Сафия решила придержать свою ведовскую жажду докопаться до правды: все-таки Ноэль еще не до конца поправилась, не стоило ее мучить расспросами.
Вокруг Мерика тем временем собралась стайка обожателей. Сафи остановилась и повернулась к реке. Ноэль вздохнула с облегчением – или даже с благодарностью за передышку – и тоже посмотрела на реку.
