Мустефа. Кого угодно знакомого. Ей просто нужно было, чтобы кто-то встретил ее взгляд и подтвердил ответным взглядом, что она имеет право злиться. Имеет право быть напуганной до смерти.
Но в толпе не было ни одного знакомого лица. Она даже высматривала принца Мерика, его серебристо-серый плащ, но он и остальные нубревенцы исчезли из зала, как и ее дядя, и Мустеф.
Сафи была один на один с дрожью в коленях и с болью в горле.
Потом ее безумный взгляд остановился на женщине с морщинистым лицом и крепко сбитой фигурой, которая, по смутным детским воспоминаниям Сафи, бывала в поместье Хасстрелей: донья фон Бруск. Волосатый подбородок женщины двигался, как у коровы, жующей жвачку. Она резко и ободряюще кивнула девушке и медленным шагом начала продвигаться сквозь толпу. К Сафи. Когда часы пробили двенадцать, аплодисменты стихли, а донья фон Бруск снова смотрела на Сафи. Она не отрывала глаз и не замедляла шага. Четыре шага за один тягучий удар колокола. Затем раздался финальный звон. Он пронесся по комнате… И все до единого огоньки в зале, в саду и на пристани зашипели и погасли. Бал погрузился в темноту.
Эдуан все еще был за стеной, когда погас свет.
Он заглядывал то в один глазок, то в другой, но не терял из виду ведьму Истины или запах ее крови – даже когда она перестала танцевать, чтобы проследовать к императору Хенрику.
Эдуан знал, что произойдет.
А девушка явно не знала. Никогда прежде он не видел, чтобы кровь отхлынула от лица так быстро, и на короткий миг Эдуан почувствовал жалость. Быть захваченной врасплох таким известием…
Но если Эдуану удалось разобраться, что происходит, то она должна быть очень глупой, если не сделала то же самое, а глупцы часто получают то, что заслуживают.
Когда Эдуан наблюдал за девушкой, которая кружилась в обнимку с Леопольдом, волоски на его руках встали дыбом. А затем и на затылке.
У него было достаточно времени, чтобы догадаться, что дело в магии, и даже определить ее разновидность – магия огня, – перед тем как свет погас.
Гости начали вопить и паниковать – такие же беспомощные, как и большинство знатных людей.
За два глубоких вдоха Ведун крови Эдуан учуял кровь каждого, кто находился в бальном зале, каждого стражника за стенами и на потолке. Это был просто беглый конспект различных запахов, чтобы он мог передвигаться вслепую.
И чтобы он мог отследить, кто еще передвигался подобным образом.
Кто-то, кто организовал эту темноту. И Эдуан знал, что это было связано с девушкой по имени Сафия. Ее запах начал исчезать.
Там был еще кто-то, с едким запахом сражений и пушек. И кто-то третий, кто пах горными вершинами… и сожженными трупами.
На ощупь он отправился к ближайшему выходу. Он должен был удержать в носу запах той девушки…
Лампы вспыхнули вновь – при помощи сильной магии. Облегченные всхлипы и вздохи долетали сквозь стены, и лучики желтого света проникали сквозь смотровые глазки. Эдуан бросился к ближайшему, и его взгляд устремился туда, где, как говорила ему магия, будет девушка. Пространство было пустым. Совершенно пустым. Там, где стояла девушка… она была все там же. Она не двинулась с места и была возле Леопольда. Эдуан учуял ее. Это был запах елей и снега, яблоневых садов и овечек.
Это не был аромат девушки по имени Сафия. Это был совершенно другой человек. Кто-то со значительно более старой кровью – гораздо более древней.
Ведун иллюзий.
Осознание оглушило его. Эдуан осмотрел людей, которые были на виду, запах которых он мог почувствовать. Но не было никаких признаков того, что кто-то работает с мощной магией воздуха. Однако Эдуан не сомневался в том, что Ведун иллюзий присутствовал в зале и манипулировал изображением.
Эдуан также не сомневался, что он был единственным человеком в этом здании – и, возможно, на всем континенте, – кто мог бы разнюхать, что происходило на самом деле. Вовсе не высокомерие заставляло его так думать. Это была простая истина.
Истина, из-за которой ему так хорошо платили и которая, возможно, после этого вечера принесет ему еще более щедрых работодателей, чем мастер Йотилуцци. А Ведьма истины, невеста принца Леопольда Карторранского? Да, это был шанс сильно продвинуться вверх.
Эдуан шагал стремительной, легкой походкой. Девушка выпала из его поля зрения. Он мог отслеживать ее на больших расстояниях, но это была трудная задача. Если бы он сумел держать ее в диапазоне ста шагов, в диапазоне своей чувствительности,
