крестьяне – толпа народа теснилась на пристани, гудела и волновалась, как потревоженный пчелиный рой. Многим рвение правителя пришлось не по душе. Знать осуждала Длиннобородого за поспешность и пренебрежение традициями – угроза угрозой, но подобные решения всегда принимались на тинге, который Олаф в этот раз даже не удосужился собрать, бойцы ворчали, что «Фолькунгу не впервой, коль его земли к данам ближе всех» и что «конунг просто со скуки на рожон лезет»; простой народ тревожился о собственном будущем. И каждый из них был по-своему прав.
Лорд Мак-Лайон, возвышаясь в седле над гомонящим людом, вслед кораблям не смотрел. Те, кто уходил, его не интересовали. Рассеянный взгляд гончей медленно скользил по лицам ближайших всадников. Старшие сыновья конунга, Гуннар, вечно хмурый Бьорн, пара хёвдингов Рыжего… Одни свои. Как всегда, одни свои. Ивар поморщился. И оглянулся назад, в сторону Бергена. Провожать Длиннобородого поехали не все. Эйнар остался в городе, под надзором – иначе не сказать – ярла Ингольфа. Верит там или нет Рыжий своему зятю, а из виду его выпускать явно не собирается. К тому же у покойной Хейдрун есть не только отец, но и братья. Кто может поручиться, что они единодушно покорятся воле родителя? Норманны не любят ждать. «И еще больше не любят откладывать месть на потом, – подумал советник, – особенно если объект этой мести – вот он, под самым носом! Хорошо, Ингольф своих сдержал. Иначе Эйнара даже его хваленая сотня не спасла бы».
Ивар, вспомнив дружину сэконунга, одобрительно сощурился. Никто из бойцов не ушел с Длиннобородым и не переметнулся на сторону, узнав о случившемся. Норманны, весьма щепетильно относящиеся к своей воинской чести, прекрасно понимали, что оправдаться сэконунгу будет крайне трудно, что до тех пор, пока он не снимет с себя подозрение и не покарает виновного, им придется терпеть от соратников косые взгляды, а от дружины того же Ингольфа – открытую неприязнь. И, зная все это, они встали за командира горой. Чем, надо сказать, весьма облегчили жизнь лорду Мак-Лайону. Намеки Олафа на долги, которые нужно отдавать, и его неумелый шантаж Ивара не слишком впечатлили, но одной головной болью все-таки стало меньше. Эйнара есть кому прикрыть, и за его жизнь в случае чего можно не беспокоиться. «Осталось только со своей разобраться», – промелькнуло в голове лорда. Он обернулся к причалу: последний драккар уже скрылся в тумане. Наконец-то. Значит, сейчас все начнут расходиться, сыновья и соратники конунга повернут лошадей обратно к Бергену… А уж там-то он возьмется за них всерьез! С этим внезапным отплытием одна морока: весь прошлый день город стоял на ушах, ни о каких допросах не могло быть и речи, а время уходило. Ивар придерживался того мнения, что ни одно преступление не обходится без свидетелей, явных или нет, зато человеческая память – штука ненадежная. Люди подчас помнят события десятилетней давности, а о том, что было вчера, не могут сказать и двух слов. Так что спешка с повальным опросом была вполне обоснованной.
Лорд Мак-Лайон повернулся к Гуннару, открыл рот, чтобы поинтересоваться, не пора ли им уже, и замер, не произнеся ни слова. В стороне от толпы, почти что у самого пирса, он увидел маленький конный отряд: пятерку дюжих норманнов в полном доспехе и их госпожу. Закутанная в дорогой плащ с меховой оторочкой женщина сидела прямо, опершись ладонями на луку седла. Знакомое гладкое лицо, царственная осанка – госпожа Арундейл, собственной персоной! Очень интересно.
– Эллида, – услышал лорд негромкое шипение Рагнара. – Что она здесь позабыла?
Гуннар, отвлекшись на голос среднего сына конунга, повернул голову. Харальд сплюнул:
– Явилась. Сидит, как на троне! Небось по мужниной указке прискакала, удостовериться… Гнать бы тех Арундейлов поганой метлой.
– Попробуй найди метлу такую, – невнятно буркнул ярл. И добавил уже в голос: – Довольно глазеть. Она в своем праве. Поехали!
Сыновья Длиннобородого, с неудовольствием переглянувшись, тронули поводья. Остальные потянулись следом. Лорд Мак- Лайон, чуть подотстав, пропустил вперед хёвдингов Рыжего. Вернуться в Берген он всегда успеет. А такие шансы подворачиваются крайне редко.
– Как тебе, друже? – кивнув в сторону госпожи Арундейл, сказал он Творимиру. – Смелая женщина, однако. Или просто умная?..
– Эх?
– О том, что случилось позапрошлой ночью, знает самый последний крестьянин. И поверь, уж Длиннобородый постарался представить сына безутешным вдовцом в глазах общественности! Конунга народ любит, Эйнара уважает… Сам погляди, как местные жену островного ярла стороной обходят. Только что не плюются у нее за спиной, подобно Харальду!
Воевода окинул взглядом отряд конников у пирса и неопределенно повел плечом: подумаешь, обходят. Что в том такого оскорбительного? Чистая предосторожность, если на охрану поглядеть. Пятеро лбов, все здоровые как быки, да еще и с такими рожами…
– Эх, – высказался русич. В том смысле, что и портовый сброд понять может, и сам бы нарываться не стал. Бойцы на чужой
