– Мэт… – прошептала она, кое-как разлепив смерзшиеся ресницы, – Марти… Вы тоже настоящие?
– Еще бы! – Склонившийся над ней Мак-Тавиш энергично тряхнул головой.
Нэрис узнала его не без труда – с тех пор, когда они виделись в последний раз, Мартин заметно похудел, оброс щетиной и даже, кажется, повзрослел на несколько лет. Но как он здесь оказался? Как они оба здесь оказались? Леди устало вздохнула. На расспросы не было сил.
– Вы грейтесь, – заботливо прогудел шотландец, закутывая ее покрепче и прижимая к себе. – Мэт на ногу скорый, вмиг обернется! В одной рубахе-то…
Нэрис ткнулась горящим лбом ему в грудь. И, снова закрыв глаза, улыбнулась сквозь слезы.
Амбар к утру догорел. Потушить его не удалось, да и не до того было: спасали соседние пристройки. Поднявшийся, как на грех, ветер швырял в стороны огненные искры, раздувал пламя, и, не поднимись на борьбу с пожаром все подворье до последнего человека, рассвет они встречали бы уже на пепелище.
Больше всего жаль было парусов. «Ну да ничего, – подумал Рагнар, отшвырнув носком сапога тлеющую головешку. – Будет день, будет пища. И данов мы на целый флот выставили. Не пропадем». Он, почувствовав, как на плечо легла чья-то рука, обернулся и встретился глазами с младшим братом. Перемазанный сажей Эйнар кивнул в сторону сгоревшего амбара:
– Кто подпалил, разобрались?
– Нет пока. Сторожа за кузней нашли, полузадохшегося, говорит, сзади кто-то ремень на шею накинул, а кто – он не видал… Повезло, что вообще жив остался. Харальд там сейчас караульных метелит, хотя как по мне, так без толку. У гончей надо спрашивать.
– Думаешь, знает?..
Рагнар невесело хмыкнул. Сэконунг склонил голову набок:
– А чего ж не сказал тогда?
– Поди его пойми. Может, не мог – дыму-то он знатно наглотался… Но скорей из опаски смолчал. Чтоб не спугнуть. Ты от него сейчас?
– Да. Не очнулся пока.
Эйнар, ссутулившись, обвел взглядом подворье. Прошедшая ночь казалась дурным сном. Если бы не запах гари да не покрытый черными разводами снег… Хотя что там! Пожары им были не впервой, Берген дважды едва ли не дотла выгорал. А вот взбесившихся оборотней видеть доводилось немногим. Сэконунг вспомнил Шотландию, высокую насыпь возле Фрейха, корзину в собственных руках и рыжего пушистого лиса. «Эх, Творимир, Творимир! Был бы ты кем-то вроде него!» На лицо норманна легла тень, перед глазами вновь замелькали спины, затылки…
Тризна по отцу была в самом разгаре, когда вышедшие до ветру хёвдинги Ингольфа ворвались обратно в большой дом с криками «Пожар!». Все повскакивали с мест. Эйнар тоже: судя по перекошенным лицам бойцов, дело нешуточное, еще одна пара рук лишней не будет. Он выбежал следом за братьями, завернул за угол, увидел алое зарево над пристройками и со всех ног помчался к конюшне. Но горела не она – амбар для парусов. Кто-то сунул сэконунгу в руки кадушку, полную снега. Мимо проволокли чье-то тело. Обернувшийся Эйнар успел увидеть, как «тело» усадили возле кладовой. Кажется, это был лорд Мак-Лайон. Живой, отметил норманн. И тут же забыл о госте, не до того сделалось. Тихое подворье ожило в одночасье – свои и чужие носились вокруг пожарища с кадушками и ведрами, швыряли в огонь снег, тащили к пристройкам лестницы, карабкались на ближайшие крыши, сбивая искры и горящий пепел… Эйнар тоже полез наверх, когда понял, что ни парусов, ни амбара им уже не спасти.
Тогда-то он и услышал рев. Звериный, нутряной, исполненный боли и ярости. Рев, донесшийся будто из самого сердца пламени. Все, кто был на крыше конюшни, вздрогнули. Сэконунг обернулся к горящему амбару и подался вперед. Ему показалось, что дрожащая огненная завеса на двери вдруг потемнела. «Балка?» – подумал он. И едва не сверзился вниз, оглушенный новым раскатистым рыком. Пламя колыхнулось. Те, кто стоял ближе всего к двери, сыпанули в стороны.
Это была не балка.
Изнутри охваченного огнем амбара навстречу онемевшей толпе выкатился огромный мохнатый шар. Выкатился – и замер на мгновение, роняя в снег искры с опаленной шкуры. Сковавшая подворье тишина была недолгой. Кто-то сдавленно крикнул: «Медведь!» – ближние бойцы попятились, задние со всех ног бросились за топорами и вилами, заголосили женщины… А зверь, словно очнувшись, с ревом разинул черную пасть и прыгнул вперед. Взлетела кверху когтистая лапа – кто-то из воинов, взвыв, отлетел в сторону. Еще один свалился в снег с раскроенным черепом. Следующего зверь просто подмял под себя, ломая кости, и вгрызся ему в горло. Бедняга не успел даже вскрикнуть… А оборотень, подняв блестящую от крови морду, облизнулся, отпихнул лапой безжизненное тело и глухо зарычал. Взгляд его мутных глаз скользнул по двору, ища новую жертву.
