А примерно через год, скучая в самолете, я наткнулся на свои давние записи и, дочитав журнал, взял и написал рассказ – закончил еще до того, как самолет пошел на посадку. Затем обзвонил знающих друзей, прочел рассказ им и спросил, не читал ли кто чего-нибудь похожего. Нет, ответили все. Обычно я пишу рассказы, когда меня об этом просят, а тут впервые в жизни у меня получился рассказ, о котором никто не просил. Я отправил его Гордону ван Гельдеру в «Журнал фэнтези и научной фантастики», и Гордон его напечатал, изменив название, – впрочем, я не возражал. (Я бы назвал рассказ «Жизнь после смерти».)
Я вообще много пишу в самолетах. В самом начале работы над «Американскими богами» я написал рассказ в самолете по дороге в Нью-Йорк – я был уверен, что вправлю его куда-нибудь в роман, но в итоге места ему так и не нашел. Когда книга вышла, а эта история в нее не попала, я сделал из нее рождественскую открытку, отправил кому-то и напрочь забыл. А спустя пару лет издательство «Хилл-Хаус Пресс», которое выпускает ограниченные тиражи моих книг в потрясающем оформлении, разослало ее своим подписчикам под видом собственной рождественской открытки.
Названия у рассказа не было. Назовем его
Как лучше описать историю? Рассказать ее. Понимаешь? Себе или всем на свете описываешь историю, ее рассказывая. Приводишь в равновесие – грезя. Чем точнее карта, тем больше похожа на реальную местность. Значит, самая подробная карта и есть местность, предельно точная карта и предельно бесполезная.
История есть карта, которая есть местность.
Помни об этом.
Тому назад почти две тысячи лет правил в Китае один император, одержимый идеей составить подробную карту подвластной ему страны. По его повелению весь Китай воссоздали в миниатюре на островке, сооруженном ценою немалых расходов и, кстати, некоторых человеческих жизней (ибо глубока была вода и холодна) посреди озера в императорских владениях. Всякая гора обернулась на острове холмиком над кротовой норой, всякая река – крошечным ручейком. Император обходил остров по кругу за половину часа.
Каждое утро в бледном предрассветном зареве сотня мужчин добиралась до острова вплавь и приводила его в порядок: чинили и восстанавливали все детали ландшафта, попорченные погодой, или дикими птицами, или озерными водами; а еще они разбирали и перестраивали участки, искореженные подлинностью наводнений, землетрясений и обвалов, – дабы карта отражала мир таким, какой он есть.
Император был очень доволен почти год, а потом начал он замечать, что снедает его недовольство и остров больше не мил его сердцу, и еженощно, перед тем как заснуть, раздумывал он над созданием новой карты, в сотую долю своей империи. Каждая хижина, каждый дом, каждый дворец, каждое дерево, каждый холм, каждый зверь явлен будет на ней копией в сотую долю истинных размеров.
То был грандиозный план, и для его осуществления пришлось бы опустошить всю имперскую казну. А сколько понадобится людей – поистине уму непостижимо: люди, что чертят карты, и люди, что служат моделями, землемеры, топографы, художники; да к тому же ваятели, гончары, строители и прочие ремесленники. Шесть сотен профессиональных сновидцев должны прозреть природу вещей, скрытых под корнями деревьев, и в глубочайших горных пещерах, и на дне морей, ибо на безупречной карте должны быть представлены обе империи, видимая и невидимая.
Таков был императорский план.
Министр правой руки осмелился возразить своему императору, когда они прогуливались в ночных дворцовых садах под исполинской золотой луною.
– Вы должны понимать, ваше императорское величество, – сказал министр правой руки, – что ваш замысел…
И запнулся, ибо ему не хватило отваги продолжить. Бледный карп спиною прорвал поверхность воды, и лунное отражение рассыпалось на сотню танцующих осколков, и каждый был сам себе крошечной луной, а потом эти луны слились в цельный круг отраженного света, золотой круг в воде цвета ночного неба, такого густо-лилового, что ни за что не перепутаешь с черным.
– Невозможно осуществить? – мягко подсказал император. Более всего опасны императоры и короли, когда выказывают мягкость.
– Для императора нет ничего невозможного, и каждое его желание – закон, – сказал министр правой руки. – Однако это будет стоить недешево. Вам придется опустошить императорскую казну. Снести города и селения, дабы освободить землю под вашу карту. И что останется вашим потомкам? Государство, которым они не сумеют править, ибо нищий правитель – уже не правитель. Я ваш советник и пренебрег бы своими обязанностями, если бы не попытался вас отговорить.
– Может быть, ты прав, – сказал император. – Может быть. Но если я соглашусь с тобой и забуду о карте, если замысел мой так и не воплотится, он станет томить мою душу, и захватит мой разум, и пища на языке будет горчить, и вино во рту отдавать
