не шевелился.
— Пулями, друже, пулями. — Я перезарядился и стоял, вслушиваясь с тишину амбара. Ну, тишина не полная, на втором этаже кто-то хрипит, а на первом тихонько, на одной ноте, скулит. — Пошли, поглядим?
— А они нейтральны. Тут мы можем перестрелять друг друга, но не на их земле. Заметил, стрелки располагались на ничьей земле? Никто не залез на другие крыши или на чердаки? — я кивнул на те дома, что остались позади, и из-за которых попытались выскочить остальные лиходеи. — Будь уверен, Медвежье крепко держит нейтралитет.
Ну да, мне тут всю политику местного народа рассказали. Они нейтральны. На их земле запрещены перестрелки, преследования, погони, аресты и прочая насильственная деятельность, так сказать. Пока у человека есть деньги, и он может позволить себе жить в фактории — его никто не тронет. Разве возьмет штурмом все зимовье и перестреляет его жителей.
Но закончились деньги — будь добр, покинь факторию. Никаких долгов, чеков, расписок. Только наличные, деньги, золото. Есть ломбард, в котором можно заложить имущество, причем по достаточно разумным ценам. Но никаких обещаний, только наличка.
Наши подопечные сейчас живут в оплаченных городом комнатах и на оплаченные городом харчи и прочее. Еще им осталось шесть дней. После этого их просто выставят за порог зимовья.
Если бы нападавшим удалось перебить нас, то им осталось бы просто подставить ладони. Куда посреди пусть и не самой лютой, но снежной и морозной зимы денутся девушки, без припасов, оружия, средств передвижения? А тут им точно никто ничего не даст. И не оставят в фактории. Из принципа не оставят. Чтобы потом наш город ничего не сказал.
Возницы и волонтеры заняли оборону в санях, а мы с моим новым напарником пошли в амбар.
— Нехило, — Сохатый ткнул пальцем в обгоревшую, но все еще толстую доску. В досточке было немалое выходное отверстие. — Так говоришь, пулями? В этой доске пуля из твоих револьверов увязнет точно.
— Свинцовая — да, — кивнул я и вытащил из патронташа один из патронов. — Но не эта.
— Ого! — присвистнул Сохатый, разглядывая цельноточенную из красноватой бронзы, с литой свинцовой рубашкой, пулю. — Надо же, и кто у нас такой умелец?
— Я сам точил, в мастерской порта. — Ну да, нашел в старых каталогах рекламу цельноточеных пуль и решил попробовать сделать себе. Месяц возился. Я еще попробовал стальные сделать, с калеными сердечниками. Но мороки с ними немерено, так что остановился на бронзе. — Хорошая штука вышла. Жаль, осталась одна-единственная, остальные простой свинец. Уж больно много работы с ними. — Это не совсем правда, у меня еще в маленьком пистолетике-переломке, который под мышкой спрятан, пара таких патронов. Но это мой персональный секрет.
С этими словами я подошел к затихшему стрелку. Ну, к тому, который скулил. Около тела лежала старая, основательно поработавшая многозарядная винтовка Спенсера пятьдесят второго калибра и такой же древний помповый дробовик.
Неплохая позиция. Передние трое саней четко простреливаются насквозь. И, судя по всему, у остальных позиция не хуже. Если б не страсть к театральным эффектам — перестреляли бы нас как кур на насестах.
Слава богу, что тут фугасы установить тяжело. Нет, закопать бочата с порохом и гвоздями можно — сложно точно в рассчитанный момент подорвать. Здешний огнепроводный шнур горит неравномерно, долго и сильно дымит. Здорово сильно, а уж по нынешней морозной и ясной погоде его не то что я, его и сонный Чокнутый Билл с саней почти в конце обоза заметит. А всевозможные игры с терочными запалами или холостыми патронами и бечевой просто чреваты тем, что вмерзнет бечевка в наст, и все тут. Крутые оттепели тут не редкость. А то и просто внезапное длительное потепление, не зря здесь буки и грабы растут.
Наверху прошуршало, как будто кто-то ногой пошевелил. Живой остался один из стрелков?
— Тихо! — едва слышно прошипел я, взводя курок пистолета и целясь в источник шума. Еще шорох, еще.
— Бах! — Бронзовая пуля пробила толстую половую доску точно в том месте, где шуршало. Не, ну не полезу же я наверх с шашкой наголо? Это только в исторических сериалах так бывает.
Сверху кто-то взвизгнул и парой легких прыжков исчез. Похоже, в окно сиганул.
— Интересно, кого я спугнул? — так же целясь в потолок, спросил я, больше сам себя.
— Не знаю, но сейчас посмотрим. — Сохатый вытащил из набрюшной сумки интересное приспособление — небольшое зеркальце на длинной проволочной ручке. С ним он бесшумно, как огромный кот, прокрался к добротно сколоченной лестнице из толстых сосновых хлыстов и взобрался на пару ступеней. Выставил зеркальце наверх и пару минут осматривал второй этаж. Ну, насколько это возможно в таком положении.
А я слушал. Нет, тихо. Только ветер и снег, крупкой молотящий по половым доскам.
— Валяется кусочек хвоста, может белка, может, куница. Я не знал, что ты любитель пушнины. — Великан усмехнулся и
