Спор разгорался с новой силой. Мужчины приводили доводы, не соглашались с оппонентом, сдабривая все это наиболее подходящими моменту выражениями. Я уже даже не краснела, только открыла рот и слушала, переводя взгляд с одного пирата на другого. Когда последний аргумент был высказан, а господа так и не пришли к единому мнению, в ход пошли более весомые доводы. Сначала Кузнечик доказывал состоятельность своей теории тяжелой сковородой об голову кока. Затем кок привел контраргумент кулаком в зубы Кузнечика. Научный диспут достиг своего апогея, когда великан махнул рукой, разбив мой нос, пока я пыталась выбраться на палубу, чтобы избежать участия в споре. Мой вскрик и рев кока, просившего прощения, привлек к нам внимание.
На камбуз ворвался Лоет. Он ударил локтем в нос Самеля, уложил ударом кулака Кузнечика, а меня торжественно вынес, держа под мышками, на палубу.
— Какого черта там происходило?! — накинулся на меня капитан, осматривая мое залитое кровью лицо.
— Это был ученый спор о превосходстве одного вида оружия над другим, — ответила я, изо всех сил стараясь не расплакаться и не выглядеть изнеженной барышней, чтобы не усугубить наказание двух разгорячившихся пиратов. Прозвучал мой голос до отвращения гнусаво.
— Да к дьяволу, Ада! Только я привожу тебя в нормальный вид, как ты снова норовишь превратиться в пацана-охламона, — возмущенно произнес Вэй, подталкивая меня в сторону кают.
Я промолчала, потому что мне было больно, обидно и тревожно за кока и матроса, оставшихся на камбузе. И к острословию я не имела сейчас никакой тяги. Впрочем, капитан сейчас и не пытался сверкать своими талантами в источении яда. Он только ворчал себе под нос что-то о том, что меня невозможно оставить в одиночестве и на минуту и что теперь он будет приковывать меня к себе цепью и таскать за собой, как каторжник гирю. Я хранила молчание, никак не реагируя на его ворчание.
Наш путь закончился у двери каюты, которую выделили лекарю. Вежливо постучавшись и дождавшись приглашения войти, Лоет открыл дверь и снова подтолкнул меня вперед. Возмущенная тем, что ко мне капитан мог вломиться не дожидаясь ответа, а к господину Тину — лишь получив разрешение, я обернулась и, несмотря на свое состояние, наградила пирата гневным взглядом, который он, впрочем, даже не заметил.
— Бонг, у нас опять неладно со здоровьем, — произнес Вэйлр.
— Ангел любить находить приключения, — усмехнулся лекарь и поманил меня к себе.
— Здравствуйте, господин Тин, — поздоровалась я, с опаской подходя к нему.
Меньше всего мне хотелось обнаружить Оли на своем лице. Лекарь усадил меня на стул и повернул так, чтобы свет падал прямо на меня. Он осторожно стер влажной тряпочкой кровь, не менее осторожно ощупал нос и отошел.
— Мне тут работы нет. Нос целый, кровь почти остановиться, — сказал он и почесал спинку паучихе. — Мой девочка помогать позже.
Мы с пиратом переглянулись.
— Что ты имеешь в виду, друг мой? — спросил Лоет.
— Сам узнать, — лекарь пожал плечами, и мне это почему-то не понравилось.
— Я сейчас вернусь, — сказал капитан господину Тину и повел меня на выход из каюты. Но снова обернулся к лекарю. — Бонг, дай своей чудной микстуры, ну болит же нос, — обернулся он уже у входа; я кивнула.
Господин Тин усмехнулся и достал из своего саквояжа небольшой пузырек с темной густой жидкостью. Он вручил его Лоету, сопроводив указанием:
— Один маленький ложка. Принести, когда вернуться ко мне.
Вэй довел меня до моей каюты, открыл дверь и, воровато оглянувшись, обошел и схватил со стола маленькую ложечку, оставшуюся на блюдечке, которое еще никто не забрал у меня. Откупорив пузырек, пират накапал в ложечку снадобье и… выпил сам.
— У-у-у, — издал он восклицание полное облегчения. — Хоть башка пройдет. Этот жмот не хотел мне давать свою чудодейственную жидкость, чтобы помочь в моем похмелье. Ангел мой, как же ты вовремя налетела на кулак Самеля. Спасибо! — с чувством произнес гадкий пират, и я задохнулась от возмущения.
Лоет упал на стул, вытянул ноги и прикрыл глаза. На его лице расплылась счастливейшая из улыбок, показывая высшую степень блаженства. Мне пришлось самой за собой ухаживать. Снадобье немного вязало язык и было терпким на вкус, но буквально через пару минут на моем лице блуждала та же улыбка, что и у капитана. Боль притупилась, и я почувствовала себя гораздо лучше.
— Однако ты галантен до невероятности, — отметила я, глядя на жмурившегося подобно сытому коту пирата.
— Но я же о тебе позаботился, — не согласился невыносимый Лоет. — Заодно себе помог.
