зонтик и лишняя пайка воды, об этом позаботился капитан. И никто не был против, когда мы только пересекли границу пустыни. Но сейчас, когда морские волки задыхались от жары и песчаной пыли, на меня недобро посматривали почти все; исключение составляли Самель, Красавчик и капитан. Даже Эрмин, кажется, проклинал себя за решительность, которую он проявил в Маринеле, взбежав на борт «Счастливчика».
А где-то сейчас нашего возвращения ожидает наш бриг. Волны плещутся о его борта, покачивая корабль. Матросы сидят на палубе, изнывая от тоски. Господин Ардо, как всегда хмурый и злой, ругается на них. Только он не злой, это я уже точно знаю. И матросы знают, поэтому слушаются его хуже, чем Вэя. Но все равно слушаются, потому что уважают. Перед «Счастливчиком» — большой белый город, а позади — только море, море и море… Море — это невероятно большое количество воды…
— Ада!
Вэй подхватил меня, когда я начала сползать с верблюда, и я удивленно оглянулась. Мой зонтик валялся на песке, а над головой пылало раскаленное добела солнце. И ни облачка. Как же тошно.
— Черт возьми, Ада! — я снова мотнула головой. — Держись.
— Я держусь, — согласно кивнула я, облизывая пересохшие губы.
Во рту была такая же засуха, как и вокруг. И невыносимо жарко. Даже сам воздух был невыносимо горячим.
— Чертова печка, — проворчал Самель, утирая пот.
— Уже второй день едем, а ни оазиса, ни конца этой душегубки не видать, — хрипло произнес Красавчик. — Всевышний, хоть капельку дождя!
— Очистите души свои, — усмехнулся капитан. — Не каждому выдается испытать муки преисподней при жизни, чтобы понять, что ждет его после смерти.
— Совсем сдурел, — сокрушенно покачал головой Кузнечик.
— А Ангел наш в чем провинился, раз уж тут с нами сдыхает? — поинтересовался господин Даэль.
— Нож воткнула в человека — раз, — вяло отозвалась я. — Пила до беспамятства — два. Бранилась — три. Подстрелила Ога — три.
— Ангел мой, «три» уже было, — заметил Лоет.
— Три, три, дырка, — хмыкнула я.
— И Ангел туда же, — покрутил у виска пальцем Кузнечик.
Я посмотрела на него и погрозила кулаком.
— Мой ум при мне, просто он немного поджарился, — пояснила я. — Подстрелила Ога — четыре. Целовалась с Вэем — пять, — я продолжала загибать пальцы, мало соображая, что говорю. — А еще я жалею, что скоро все закончится. А приличной замужней женщине не положено жалеть о том, что она больше не сможет жить среди такого количества мужчин, да еще и пиратов. Я жалею, и это тоже грех. И, кажется, я уже меньше люблю своего мужа, потому что увлеклась капи…
Рот мне вдруг закрыла ладонь Вэя, перегнувшегося со своего верблюда.
— Ангел мой, ты не в себе, — сказал он. — Лучше помолчи, чтобы потом не жалеть о произнесенном.
— Да чего уж там, — я махнула рукой, но замолчала.
После этого вновь воцарилась тишина. В этом неприятном отупелом состоянии мы пребывали до вечера. Пару раз кому-то из нашего отряда мерещилась вода, и один из этих двух раз был моим. Я так отчаянно представляла себе бриг и море, что наконец их увидела. Протерев глаза, я ошалело взглянула на Вэя и протянула вперед руку:
— «Счастливчик»! — воскликнула я.
— Что? — не понял капитан.
— Там! — закричала я и рассмеялась. — Там «Счастливчик»!
И, понукая своего верблюда, заставила его бежать вперед.
— Черт, — выругался Лоет и поспешил за мной.
А когда до моря и корабля оставалось совсем немного, они вдруг растаяли, обратившись маревом. Разочарованно охнув, я обернулась и посмотрела на Вэя. К нему подъезжал Бонг. Напоив водой и снова укрыв голову, меня вернули к отряду. Следующим был один из матросов, но его поймали раньше, чем он помчался к своему миражу, — на моем примере научились.
До вечера мы дотянули. И вздохнули облегченно, когда солнце превратилось в быстро тающий красный диск. Тогда же мы и увидели его, оазис. Сначала мы приняли этот островок зелени за мираж, посетивший разом всех, но Бонг разуверил нас, сказав, что это не галлюцинация. Откуда-то появились силы, и отряд направился прямо к оазису, чей размер из-за наступающей темноты уже не удавалось разглядеть.
