выглядят дома внешнего мира? Каково это — жить в доме из камня или стекла? Каково это — носить шелк?
— А Улыбчивые? — встрял Уэйт. — Все так же занимаются своим благим делом?
— Полагаю, да, — ответила Лив. — Я о них слышала. Но я недолго пробыла в тех местах..
Уэйт кивнул и самодовольно улыбнулся.
— Что ж, если что узнаете — расскажите. А пока буду надеяться, что у наших все хорошо.
Мортон и Ратледж одобрительно зашептали, словно Уэйт сказал нечто чрезвычайно умное или смелое.
Доктор Брэдли расспрашивал Лив о медицине. У него обнаружилось абсолютно ложное представление о человеческом мозге, чему Лив ничуть не удивилась. Но он, несомненно, был прекрасным полевым врачом. Лив старалась не ставить его в неловкое положение, но ей это не вполне удавалось, и усач хмурился. Правая сторона его лица была сильно обожжена, отчего покраснела, вспухла и лоснилась. Глаза его были умными и пронзительно голубыми.
Молодая жена капитана Мортона налила гостям крепкой настойки с горьким вкусом полыни, наполнив ею гнутые жестяные кружкиргри рюмки и фарфоровую чашку со сбитыми краями — остальная посуда была сделана из полированного резного дерева. Алкоголь пили только мужчины — их жены, как и Лив, обходились водой. А вот Брэдли, пожалуй, употреблял не в меру.
— Генерал теперь под вашей опекой, доктор Брэдли?
Он не ответил. Лив говорила для него слишком быстро.
— Могу я увидеть его, Доктор Брэдли? Полагаю, мне удалось улучшить его состояние. Ему известно нечто очень важное, что- то в его воспоминаниях пугает Стволов. Возможно, нам удастся воспользоваться этим, чтобы защитить ваш город, доктор?
— Этот город не нуждается в помощи чужаков! — пролаял Брэдли.
На несколько секунд за столом воцарилась неловкая тишина, поэтому капитан Мортон предложил поднять еще один тост за Генерала, за его героизм, непоколебимое мужество, и, по-видимому, бессмертие. Ведь он так же бессмертен, как идеи, которые он отстаивал — о нет, по-прежнему отстаивает!
— Хотя, к сожалению, он уже не так велик, — вставил Пек-хэм. — Как и его идеи, от которых здесь никакого толку. Надеюсь, былая сила еще возвратится к ним.
Брэдли кивнул и пробормотал:
— Слушайте его. Он дело говорит.
Ратледж нахмурился.
Все мужчины выпили, кроме Уэйта, который, как и все Улыбчивые, был трезвенником.
И наконец, лишь после очередного тоста, Лив задали главный вопрос. Это сделал судья Ратледж:
— Ну, как там война? Докуда продвинулась Линия?
— До Кингстона, — ответила Лив. — Кингстон — самая западная станция. Но войска у них есть даже в Клоане.
— Где находится Кингстон, мэм? Где это -— Клоан?
Лив рассказала, прочертив руками на столе путь, который прошли они с Кридмуром.
Гости умолкли.
Улыбка на лице Уэйта застыла. Брэдли издал горький смешок, похожий на собачье тявканье. Жена Мортона прикрыла рот ладонью от изумления.
— Ясно, — сказал капитан. — Мы тоже шли сюда очень долго. Много месяцев. Почти год. От западной границы обитаемого мира до тихих плодородных дубов, среди которых и построили Новый Замысел. Теперь этот путь вчетверо короче. Мир сжимается, -— сказал капитан.
Лив продолжила:
— Меня преследует войско Линии. Они могут быть всего в нескольких днях пути отсюда. Господа, мы можем заключить союз с Джоном Кридмуром, который...
— Никогда! — Брэдли ударил кружкой по столу. — Нам снова придется сражаться. Наконец-то.
Гости ушли, и Мортон отправился спать. Салли пыталась отказаться от любой помощи с уборкой, но Лив ее не слушала. Она взяла метлу и принялась за дело.
Они разговорились. Лив задавала девушке осторожные вопросы, стараясь ее не напугать, и узнала, что Салли родилась в пути, и Новый Замысел — первое, что она помнит; что ее брат, подающий надежду молодой охранник, отлично стреляет из ружья и лука; что капитан Мортон очень добр; что Салли — учительница; что скоро будут танцы, такие же, как в прошлом году; и что...
— Доктор Брэдли показался мне злым, — сказала Лив.
