— Совершенно невероятно, господин попечитель, чтобы человек мог нанести себе вред таким способом. Иначе так поступил бы всякий обиженный ребенок на свете. Рассудок препятствует этому.
— Их рассудок поврежден. Возможно, отказал какой-то механизм, отвечающий за самосохранение.
— Это совершенно невозможно.
— Я вижу, вы расстроены. Пожалуйста, не думайте, что в этом ваша вина.
— Доктор Хамза уже сказал, что считает меня виноватой.
— Не обращайте внимания. Это не должно препятствовать вашей работе.
Дэйзи похоронили следующим вечером. На похоронах собрался весь персонал госпиталя, все были в черном. Никто не знал точно, какого Дэйзи вероисповедания и верила ли во что-либо вообще. Поэтому похоронили ее по скромному обряду Улыбчивых, без пышных церемоний. Попечитель, в черном с ног до головы, не считая очков в золотой оправе и элегантной золотой булавки для галстука, выступил с длиннющей речью о том, как печальна жизнь, как неизбежна смерть, как важно вопреки всему сохранять оптимизм, и вспомнил о том, как искренне Дэйзи любила простые песенки. Магфрид расплакался, как ребенок, и Лив пришлось увести его незаметно для остальных.
— Говорите о Дэйзи что хотите, а дух она испустила вовремя.
— Незачем повторять.
Он побежал на второй этаж западного крыла и подозвал Малыша.
В доверие к Малышу Кридмур начал втираться давно. Еще когда они впервые сыграли в карты, Кридмур проследовал за Малышом, который хромал по коридорам, огрызаясь и ругая медсестер, до его палаты, прислонился к дверному проему и позвал:
— Малыш?
Малыш лежал на кровати и читал книгу, шевеля губами.
— Эй! Эй, Малыш...
— У меня есть имя, дед.
— Да, но ты никому его не называешь.
— Не хочу я ни с кем разговаривать.
— Ну, и правильно. А меня зовут Джон Кокль.
— Знаю.
— Ну, и здорово.
Кридмур вошел в палату и сел напротив него. Малыш отложил книжку — дешевое скандальное описание (большей частью в картинках) обычаев половой жизни холмовиков, в котором не было ни слова правды. Он смотрел высокомерно, и Кридмур счел это забавным.
— По правде говоря, нет у тебя имени, Малыш!
— Что ты несешь, дед?
— Только не здесь. Здесь имена не имеют значения. Здесь ты только число. Строчка в книге учета. Пациент. Жертва. Никому нет дела до твоего имени, Малыш...
Малыш презрительно усмехнулся. Кридмур должен был признать, что усмешка была первосортной. Конечно, выразительности ей добавляли шрамы, покрывавшие лицо Малыша, но тем не менее парень с характером. Наверняка дослужился до какого-нибудь немалого чина, когда служил.
— Волк заслуживает лучшего, чем сидеть здесь вместе с баранами. Конечно, ничего лучшего он не получит, но все равно.
— Убирайся отсюда, Кокль.
— Заставь меня.
— Заставил бы, если бы эта чертова тварь не наблюдала за нами.
— Нет, не заставил бы.
Он наклонился вперед и приблизился к лицу Малыша.
— Ты не смог бы, и ты сам это понимаешь. Разве что раньше, когда ты еще был здоров и молод. Но не сейчас.
— Да что с тобой стряслось, Кокль?
Кридмур рассмеялся и встал:
