мной.
– И ты предпочитаешь остаться здесь, под стражей?
– Ты так говоришь, как будто у нас есть выбор.
– У тебя есть, – Пайпер взялся за ремень. Я чуть было не вскочила, подумав, что он собирается взять один из своих ножей, но затем увидела, что Пайпер протягивает Кипу ключ.
Я быстро сомкнула глаза, когда Кип повернулся и посмотрел на меня.
– Нет, – произнес Пайпер. – Ты знаешь, что она для меня слишком ценна, чтобы отпустить ее. Но тебя здесь держать нет никаких причин.
– Так ты меня отпускаешь из чистого альтруизма и вовсе не потому, что желаешь отодвинуть в сторону, чтобы оставить Касс для себя?
– Если бы я хотел от тебя избавиться, тебя бы уже здесь не было.
– Значит, это не имеет ничего общего с тем, что ты к ней чувствуешь?
Голос Пайпера прозвучал равнодушно:
– Лодка отплывает через час. Там есть место для тебя. И неважно, что ты думаешь по поводу моих мотивов.
– Верно, – спокойно ответил Кип. – Это неважно. И ты всерьез думаешь, что я уеду? Или что она будет благодарна тебе за то, что позволил мне уйти?
– Не совсем.
Я снова посмотрела одним глазом. Пайпер отвернулся от Кипа и выглянул в окно. Стая гусей летела клином в светлеющем небе над краем кальдеры.
– Ты когда-нибудь видел, как из яйца появляется птенец? – спросил Пайпер, когда крики гусей стихли вдали.
Я уловила раздражение в голосе Кипа.
– Конечно. Это один из немногих моментов, что я помню. Ни имени своего не помню, ни близнеца. Зато сохранились яркие воспоминания, как наблюдаю за птицами.
– Если забрать яйцо от матери до того, как птенец вылупится, то цыпленок, появившись на свет, прибивается к тому, что увидит первым. Следует повсюду, как за своей матерью. Когда мы были детьми, у нас был утенок. Моя сестра-близнец наблюдала, как он проклюнулся. После этого он ходил за ней повсюду.
– Если я верно понял твою маленькую аллегорию, утенок – это я, да? Вылупился из резервуара и слепо ухватился за Касс?
Пайпер встретил взгляд Кипа без тени смущения.
– Да, думаю, отчасти так оно и есть. Но я не могу понять, плохо ли это.
– Для тебя – нет. Ты уже использовал меня, рассчитывая, что я помогу тебе выяснить, кто ее близнец.
– Ты прав. Я проверял тебя, и ты поступил так, как и предполагалось. Но это вовсе не означает, что ты дал маху.
– И теперь ты снова меня проверяешь. – Кип снова посмотрел на ключ, который Пайпер положил на массивный каменный подоконник. – И как? Есть неожиданности?
– Нет, – Пайпер взял ключ и убрал в карман. – Я не думал, что ты уедешь, хоть и надеялся на это. Я до сих пор не могу разобраться, бремя ли ты. Для нее, я имею в виду.
– Конечно, – Кип закатил глаза. – Твои помыслы полностью лишены эгоизма.
– Само собой, не лишены. Почему, как ты думаешь, я дал вам раздельные кровати? – Пайпер криво усмехнулся и посмотрел на меня. Я быстро закрыла правый глаз, надеясь, что он не заметил дрожание век. – Но мне начинает казаться, что тебе следует остаться с ней. Думаю, даже придется.
– Значит, я больше не бремя? – съязвил Кип.
– Вполне может быть, что и бремя. Но, возможно, поэтому ты и должен остаться.
– Это так великодушно с вашей стороны, решать, кто мне нужен и что для меня лучше, – вмешалась я, отбросив одеяло и опустив со стуком ноги на пол. – А вам не приходило на ум, что у меня и самой может быть мнение на этот счет?
Я потерла правую щеку, на которой отпечатались складки от подушки. Кип заговорил первым:
– Не говори, что мне это не приходило на ум.
– Или мне, – добавил Пайпер поспешно.
– Не разговаривай со мной, – велела я ему. – Пробрался сюда и пытаешься манипулировать нами, точно булавками на твоих идиотских картах.
– То же самое и я ему сказал, – вставил Кип.
