Ну да. Он решил обзавестись банальным травматическим оружием. Не сказать, что оно столь уж безобидно, но все же убить не убьет. А значит, и серьезной беды можно будет избежать. Именно изготовлением боеприпасов Петр и собирался заняться.
Надо сказать, на это у него ушло несколько дней. Наварить полсотни резиновых пуль — не такое уж быстрое дело. Потом пришлось мудрить с навеской пороха. Нужно было все рассчитать таким образом, чтобы и не ранить смертельно, и чтобы мало не показалось.
К сожалению, Кессених хотя и оценил идею по достоинству, существенно помочь не смог. Он был инженером-механиком, а тут расчеты порохового заряда и баллистика. Зато он сумел разработать и изготовить машинку для завальцовывания гильз. Все же когда у нее скругленные края, вероятность перекоса куда как меньше.
Наконец Петру удалось подобрать оптимальную, по его мнению, навеску пороха и провести финальные испытания. Н-да. Бедный Шарик. Бездомному псу, прибившемуся к гаражу, пришлось выступить в роли подопытного. Нет, Петр вовсе не был живодером. Но он хотел быть уверенным в том, что не убьет человека, случись ему стрелять на поражение.
Впрочем, чтобы обелиться в собственных глазах, Петр отнес бедное животное сначала к врачу, заплатив за оказанную помощь, а потом поселил собачонку на своем подворье. Н-да. Можно сказать, что Шарик ценой собственной шкуры обеспечил себе приличное существование как минимум на два с половиной года. Именно столько оставалось Петру до окончания ссылки.
Х-хе. Везет же ему на дворняжек. В Красноярске на подворье у Аксиньи в сытости и довольстве проживает его собачонка Ляля. Петр не стал ее забирать с собой. Как показала практика, пользы от этого звоночка не так уж много. Скорее наоборот, расслабила донельзя, и как результат — он и Митя едва не погибли от рук хунхузов. Все же радиус у этого живого радара маловат.
Закончив с тестированием оружия самообороны, Петр поспешил вооружить Отто Рудольфовича. Тот возражать не стал, сразу же оценив выгоды такого вооружения. А то ведь он по селу старался ходить без оружия, от греха подальше. Тут ведь как у того Попандопуло из Одессы — дырку сделаешь, потом не запломбируешь. С резиновой же пулей как раз наоборот. А то и вовсе обойдешься без дырки.
Правда, практичный немец тут же предложил оформить на изобретение патент. И настаивал, чтобы Петр непременно его оформил на себя. В конце концов, ведь на этот раз детище было полностью его. Пусть он его и безбожно украл из своего мира. Можно подумать, что, если он не оформит патент, кто-то другой не поспешит исправить данный пробел, едва заприметив новинку. Только в этом случае лично Петру ничего не обломится.
Ну что ж, долго убеждать Пастухова не пришлось. Тем более что у Кессениха весь процесс уже давно отработан. Остается просто следовать его указаниям, только и всего. Ну и сам инженер заодно оформит еще один патент. На этот раз на масляный амортизатор. И уж немец-то ничуть не думал стесняться.
— Здравия вам, Петр Анисимович.
— Явился, мартовский кот. Вроде сентябрь на дворе, а ты все успокоиться не можешь, — оторвав взгляд от газеты, недовольно бросил Голубев.
— Так для настоящего кота и в ноябре март, — пожав плечами, возразил Иван.
— Это хорошо, что ты у нас настоящий кот. Лизоньку из дома Игнатьевых помнишь или уже позабыть успел?
— К чему это вы Лизавету помянули, Петр Анисимович? — искренне удивился Иван.
Ну а как он ее может позабыть, если их связь продолжается и по сей день? Нерегулярно, конечно, потому как увлекаться в этом деле нельзя. Бабы — они такие. Собственницы. Если мужик ее, так только ее и должен быть. А иначе рвануть может так, что куда там гаубичному снаряду.
Лизавету, прислугу из дома Игнатьевых, Голубев решил привлечь на постоянной основе. Плата невелика, тем более что была предусмотрена отдельная статья для агентурной работы. Зато крупный промышленник и его беспокойная дочь под постоянным присмотром. Однако ввиду того, что работал с ней именно Иван, у этих двоих время от времени случались встречи.
Но злоупотреблять этим он никак не хотел. Да и для дела лишняя опасность. Об обиженных бабах уже говорилось. Сказать-то она много не скажет, но ниточка оборвется, а это ни к чему.
— Ты «Ведомости» читал?
— У нас по газетам вы мастак. Я по другой части, — тут же открестился Иван.
— То-то оно и видно. Вот. — Голубев бросил на стол перед собой сложенную газету.
— И что там? — явно не горя читательским энтузиазмом, поинтересовался Иван.
— Некто инженер Кессених, завербовавшийся на строительство Транссиба, сконструировал и построил двигатель внутреннего сгорания по принципу сжатия воздушно-топливной смеси. Оный без поломок отработал двести моточасов. Ну и целый ряд
